Стыд

Юлия опускается на больничную койку, уставившись при этом в пустоту. Она вспоминает Пальму, где у нее была возможность начать все сначала. Завести новых друзей, от которых она была вынуждена отказаться, когда год на Майорке закончился. Теперь она время от времени контактирует с некоторыми из них, и никто из них не знает, через что она на самом деле прошла. Она не может рассказать об этом. Она хотела бы уехать из Броммы и больше никогда не возвращаться. Взрослый человек может переехать, но у нее нет никакого права распоряжаться своей собственной жизнью.

А главное, ей не с кем поговорить.

Раздается легкий стук в дверь, и в палату заглядывает невысокая женщина, которую Юлия раньше не видела.

– Я тебя разбудила? – интересуется она.

Юлия качает головой.

Женщина поправляет свою темно-зеленую кофту и идет к кровати. Она представляется как Сирпа. Психолог.

– Можно мне присесть? – спрашивает она, кивая головой в сторону кресла.

Что должна ответить Юлия? Ей здесь не нужен психолог, но она ведь не может просто прогнать ее. Сирпа садится, не получив ответа. Комната сжимается, и люминесцентная лампа на потолке мигает, как в фильме ужасов.

Сирпа не выглядит намного старше Юлии. У нее довольно приятное лицо с добрыми темными глазами.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Сирпа.

– Я даже не знаю, что мне ответить, – выдавливает из себя Юлия, но лишь потому, что она вежливая и воспитанная. Голова просто разрывается от головной боли.

– Все, что ты мне расскажешь, останется между нами, – говорит Сирпа. – Я здесь ради тебя и чтобы понять, требуется ли моя помощь. Хорошо?

– Мм… – Юлия не знает, куда отвести свой взгляд.

– Можно ведь начать с того, чем ты любишь заниматься в свободное время, не так ли? – предлагает Сирпа.

Юлия предается воспоминаниям о том, что было до Пальмы. Она думает о легкой атлетике, фигурном катании, друзьях, обо всем этом веселом и простом. Обо всем том, чего больше у нее нет.

– Я не знаю…

Сирпа пытается выдавить из себя улыбку.

– Может быть, ты занимаешься каким-нибудь видом спорта или играешь на музыкальном инструменте?

– Уже нет…

– Какая жалость, – отвечает Сирпа. – А чем ты увлекалась раньше?

Юлия кратко рассказывает свою историю, а затем отводит взгляд.

– Как зовут твоих друзей?

Этот вопрос как удар ножом по открытой ране. Юлия закрывает глаза и откидывается на свою маленькую подушку.

– Что бы ни тяготило тебя, я думаю, что можно найти решение проблемы, – констатирует Сирпа. – Но для этого тебе нужно начать говорить. Хорошо?

Юлия взвешивает все «за» и «против» и понимает, что у нее нет выбора. Единственный способ перебороть эту боль – это сказать правду. Она принимает решение дать Сирпе шанс.

– Я не хотела совершать самоубийство, это был несчастный случай, – говорит она. – Но мама и папа не верят мне.

Сирпа кивает и призывает Юлию продолжить рассказ. Она невольно испытывает облегчение, рассказывая о случившемся, пускай и начинает дрожать, когда разговор доходит до худшего. О том, когда Лив говорит ей лечь на пути. Она все еще чувствует холод рельс на своей шее. Юлия не смогла заставить свое тело подчиняться, когда захотела встать – она окоченела, как это бывает с жертвами во время изнасилования. Просто ужасающе отвратительно.

Затем она сорвалась.

Юлия начинает плакать, но это ее совсем не заботит.

Сирпа осторожно смотрит на часы.

– Хорошо, что ты поделилась этим. Увидимся завтра и продолжим наш разговор, – говорит она и встает. – А до тех пор береги себя.

Это что, все?

Юлия наблюдает за тем, как психолог покидает палату, и начинает сожалеть о том, что она что-то сказала. Сирпа все расскажет папе и маме. Ее самый большой страх состоял в том, что ей могут не поверить. Боль в голове усиливается, и Юлия задается вопросом, как долго она сможет это выдержать.

Почему с ней происходит все это?

Она понятия не имеет, что делать. Единственное, что ей приходит в голову, – это листать ленту на мобильном телефоне, несмотря на то что она боится того, с чем может столкнуться. Юлия не знает, что хуже всего: то, что никто не пытается с ней связаться и не интересуется тем, как она себя чувствует, или то, что Лив могла выкинуть что-то новенькое. Она заходит в свои любимые приложения и видит, что ее отметили в одном из постов в Инстаграме. Загорается небольшая надежда, что кто-то решил обратить на нее внимание и посочувствовать. Юлия заходит во вкладку тегов и задается вопросом, что это на фотке. Запястье? Затем она видит, что на руке есть что-то еще, красная линия.

Глубокий разрез.

30

На служебный телефон Эммы поступает звонок, и она отвечает на него. Собеседница на другом конце провода будто запыхалась. Возможно, она на пробежке или куда-то спешит.

– Это Ребекка. Вы пытались со мной связаться. Моя смена в больнице как раз подошла к концу.

Ребекка была последним человеком в списке, который мог подтвердить алиби Софии.

– Здравствуйте, – говорит Эмма. – Это касается убийства Петера Линда.

– Так, хорошо, – отвечает Ребекка и, кажется, делает паузу, чтобы восстановить дыхание. – Чем я могу вам помочь?