Суббота Воскресенского

– У… нас. Там с ребенком… неудобно, – наконец подала голос мама и посмотрела вопросительно на Дана, словно спрашивая его разрешения.

Мама, это твой дом. Если ты так решила…

А вслух:

– Я в принципе все равно собирался съезжать, но предупреждаю: готовить она не умеет.

– С этим мы как-нибудь разберемся, – улыбнулся Шевцов и, взяв бокал, приподнял его.

Дан тоже отсалютовал своим и сделал глоток.

Два дня назад виски, сегодня коньяк. Он переходит на крепкие напитки.

Эффект неожиданности прошел, коньяк способствовал расслаблению, и дальше все как-то начало сглаживаться.

Мама пила чай, украдкой поглядывая на двух мужчин, а Дан, поняв, что маму никто не обижал, начал успокаиваться. Он даже не подозревал, в каком напряжении, оказывается, жил все это время. С тех самых пор, как узнал о ее беременности.

Глядя на спокойствие и уверенность Шевцова, постепенно приходило осознание, что профессор берет ответственность за маму на себя.

– Пожалуйста, берегите ее, – сказал Дан, прощаясь с гостем.

– Обязательно, – пообещал он.

И Дан этому обещанию поверил.

8

Объяснение Надин про отъезд Ариадны на некоторое время заглушило тревогу Марка. Но только на время.

Потом появились вопросы.

Хорошо, она уехала. Но ведь были его сообщения и звонки. А в ответ ничего. Что вообще происходит? Постепенно пришло понимание, что с ним не хотят общаться. Его просто вычеркнули.

И это понимание оглушило.

А дальше возник вопрос: «Почему?»

Так как с Ариадной связаться невозможно, Марк решил поговорить с ее подругой Женей, телефон которой у него был с того дня, как Марк встречал Женю в аэропорту.

Все это, конечно, отдавало легким сумасшествием, но Марк хотел понять. За что его так резко списали? И удостовериться, что у Ариадны все в порядке.

Чувства обуревали противоречивые и новые. Намешано было все: и обида, и беспокойство, и злость, и какая-то внутренняя… брошенность?

Марк ничего не понимал. Он даже не стал дожидаться, когда доедет с работы до дома, припарковал машину на ближайшем свободном месте, прочитал через лобовое стекло светящуюся вывеску «Нотариус» и набрал сохраненный номер.

Ответа пришлось ждать порядочно. А потом чуть запыхавшийся голос произнес:

– Слушаю.

– Это Марк, – сказал он в трубку.

– Я поняла.

– Я хотел узнать, ты давно разговаривала с Ариадной?

– Сегодня утром.

– Ясно. А номер телефона у нее прежний?

– Да.

Значит, не показалось. Надин общается, Женя общается… Марка из круга общения удалили.

Стало больно. Будто его кто-то ударил в солнечное сплетение. И боль от удара была неожиданная и сильная.

– У Ариадны все в порядке? – спросил он слегка севшим голосом.

– У Ариадны все хорошо, – твердо ответила Женя.

Марк помолчал. В принципе, все и так ясно. Продолжать разговор бессмысленно, но…

– Ты не знаешь, почему она не отвечает на мои звонки?

– Наверное, не хочет общаться.

Это он и сам уже понял.

– Не подскажешь причину?

– А сам никак?

– Никак.

На том конце вздохнули.

– Видимо, потому, что очень тяжело поддерживать отношения с идиотом.

– Идиот, получается, я.

– Получается.

Спасибо за комплимент. Теперь точно пора отключаться. Только…

– И почему я идиот?

– Скажи, кто дарит цветы на День святого Валентина одной девушке, а потом на ее же глазах целуется в лифте с другой?

Только идиот. Согласен.

Вопрос Жени дал Марку возможность посмотреть на себя со стороны. И выглядело это… м-да…

– Спасибо, – произнес Марк.

– Пожалуйста, – вежливо ответили ему.

9

Визит профессора Дан с мамой не обсуждал. И так все было ясно. Он просто, когда Шевцов ушел, спросил:

– Ты в порядке?

– Да, – ответила мама.

И Дан ее обнял и поцеловал в щеку. В тот вечер мама казалась очень беззащитной.

Для нее это тоже был сильный стресс. Как и для Дана. Которому предстояло принять сложившуюся ситуацию.

Мама и профессор.

Профессор и мама.

Их общий ребенок.

Что же… она имеет право.

На следующий день после работы Дан поехал в университет. Будь неладна эта предзащита. У Назара возникла новая идея линии ее проведения, и все это следовало обсудить.

Через час обстоятельной беседы, вдохновленный разговором с профессором, Дан вышел на улицу и столкнулся на парковке с Шевцовым.

В итоге оба оказались в ближайшем к университету заведении, где предлагали фастфуд. Есть никто не хотел, а поговорить требовалось.

Это был необходимый и очень откровенный разговор. Без мамы, в присутствии которой надо было сглаживать острые углы. И Дан сказал прямо, что мама у него одна, что она очень переживает, что в обиду он ее не даст и что в таком возрасте ждать ребенка – испытание. В общем, вывалил на профессора все и сразу. Как есть. Слов не выбирал и немного горячился.

Шевцов выслушал этот эмоциональный монолог до конца, не перебивал, только помешивал пластмассовой ложечкой чай в картонном стаканчике. А потом поправил очки и сказал:

– Я абсолютно со всем согласен.

Дан почувствовал, что ему немного полегчало. Прямой разговор вообще вещь полезная – здорово проясняет ситуацию.

Да и в принципе профессор Дану нравился. Только есть существенная разница между просто профессором Шевцовым и профессором, с которым встречается мама и от которого она теперь ждет ребенка.