Суббота Воскресенского

За окном только что закончился дождь, а когда Женя шла по Невскому под зонтом, он стучал каплями по мостовой. Выбивал имя.

Дан-Дан-Дан…

Город без него казался пустым. Огромный город, наполненный людьми.

Женя откатала все спектакли согласно подписанному контракту. Последние выступления дались непросто. На одном из спектаклей в групповой сцене танцор массовки неудачно повернулся и лезвием пропорол Жене ногу. Хорошо, что это был ее последний выход в тот вечер. Женю немедленно отвезли к врачу, наложили шов. В следующие дни она каталась с перевязанной ногой и на обезболивающих. Программа была сильно облегчена. Главное, чтобы шов не разошелся. Но все вроде обошлось. Сразу вспомнилось спортивное прошлое. Оно, в общем-то, никуда и не девалось.

Сеня очень волновался и страховал ее, как неумелого новичка. Весь номер практически вез на себе. Он вообще сильно изменился. Женя это чувствовала. Никогда, даже в самый разгар их романа, Сеня не смотрел на нее так. Пару раз даже пытался поцеловать в пустынном коридоре спорткомплекса. Но Женя не дала.

– Не делай глупостей, – сказала она, дотрагиваясь до его губ пальцами. – Мы сейчас откатаем спектакли, и ты уедешь на сборы вместе с Лизой. У тебя впереди карьера, не ломай ее.

– А ты?

– Я не пропаду, – усмехнулась она.

На самом деле она давно пропала. Как только Дан не приехал на премьеру, так и пропала. На плаву держали представления, на плаву держали зрители, для которых она откатывала по два спектакля в день в праздники и выходные. А в остальном – пропала.

Запуталась.

Не знала, что делать дальше.

Циммерман, понимая, что Сеня возвращается в спорт, уже подготовил ему замену, но Жене предложил остаться. И она не знала, как поступить. Потому что концерты в Питере. Кстати, Вава тоже допевала свои последние спектакли, на ее место нашли другую, менее известную и менее дорогую вокалистку, но уже договорились, что в ноябре, когда «Три мушкетера» поедут с гастролями в Москву и Питер, петь там будет именно Вава.

Каждый выстраивал свою жизнь, как видел. У Сени – спорт, у Вавы – гастроли и запись нового альбома. А что у Жени?

Съездить на концерты в Питер и вернуться в Сочи? Или продолжить тренерскую деятельность в группе Людмилы Борисовны? Как жить в Москве, зная, что находишься в одном городе с Даном, ездишь с ним одними дорогами, ходишь одними улицами… Как жить в одном городе с ним и без него?

На щедрое предложение Циммермана Женя ответила честно:

– Я не знаю. Мне нужно время подумать, – а потом она посмотрела на этого состоявшегося, знающего, чего он хочет, человека и добавила: – Я запуталась. Я не могу понять, что и как надо.

Разговор проходил у входа в спорткомплекс. У каждого были свои дела, но, взглянув на Женю, Лев Циммерман предложил:

– Пойдем пройдемся.

Они пошли по направлению к набережной. Май в этом году был солнечный, теплый, но ветреный. Женя накинула на плечи ветровку.

– Тебя болтает, – сказал Циммерман.

– Да.

– Понимаю. Ты, конечно, в спорте недокатала. Это видно. В спектакле ты начинаешь раскрываться совершенно по-другому, по-актерски, и публика тебя помнит, а главное – любит. В настоящий момент «Три мушкетера» – твой реальный шанс остаться на льду.

– Я понимаю, – ответила Женя. – Только у меня скоро концерты с Вавой.

– Я знаю. Но это максимум неделя, а что потом?

Что потом? Главный вопрос.

– Вот это меня волнует больше всего, – призналась Женя. – Мне очень нравится выступать. Да, сейчас я в какой-то степени компенсирую то, что недополучила когда-то. Но я не могу понять, готова ли посвятить этому год, два, три. Не делаю ли ошибку? К тому же Сеня. С Сеней мне кататься легко. Будет ли так же с его заменой?

– Попробуй. Мне кажется, может получиться неплохо.

В том, что это будет «неплохо», Женя не сомневалась. А вот в том, что «великолепно», – уверена не была.

И на просто «неплохо» она была не согласна.

– Я подумаю.

Они вышли на набережную. Набережная была полна отдыхающих. С одной стороны – спорткомплекс, с другой – пляж с лежаками и раскрытыми зонтиками. Дальше – море, уходящее за горизонт. И чайки в небе. Уехать? Остаться?

Она бы уехала, если бы был Дан. А без него… какой смысл возвращаться в Москву?

– Ты должна понять, чего хочешь, – сказал Циммерман. – Понять, что тебе нужно на самом деле.

Он знал, о чем говорил. Он сам когда-то был на перепутье, но сумел найти собственную дорогу.

– Да, должна, – согласилась Женя. – Потому и прошу время подумать. А потом точно скажу «да» или «нет».

– Хорошо. Знаешь, я скоро тоже на несколько дней улетаю в Питер, буду ставить программы. Вполне возможно, там пересечемся.

Это означало, что там Женя должна будет дать ему ответ.

– Возможно, пересечемся, – ответила она эхом.

С Сеней после окончания контракта прощались странно. Он все-таки ее поцеловал. В губы. Тоже на набережной, когда было уже темно. На море темнеет быстро. Они вышли после финального спектакля, и он поцеловал.

– Я буду по тебе скучать.

– Лучше возьми золото Европы.

– Будешь за меня болеть?

– Буду.