Суббота Воскресенского

На губах – кокетка.

Около глаза – страстная.

В углу рта – „охотница до поцелуев“.

На середине щеки – занята.

На конце брови – верность.

На середине подбородка – догадайся.

На шее – люблю тебя».

На соседнем столике лежали веера, такие часто продаются в сувенирных лавках на курортах – пластмасса и ткань. Сказать по правде, эти дешевые китайские поделки своим вторжением разрушили очарование, но прилагающееся и здесь руководство Полина все же прочитала.

«Веера были тайным языком влюбленных, поэтому на портретах XVIII века изображения дам с веером встречаются не часто, а если они и есть, веер, как правило, „молчит“ (он закрыт). Это вполне объяснимо: подробностей интимного характера в нем отражать не предполагалось.

Чтобы выразить веером согласие „да“ – следует приложить веер левой рукой к правой щеке.

„Нет“ – приложить открытый веер правой рукой к левой щеке.

„Ты мой идеал“ – дотронуться открытым веером до губ и сердца.

„Я тебя люблю“ – правой рукой указать закрытым веером на сердце.

„Я вас не люблю“ – сделать закрытым веером движение в сторону.

„Я к вам не чувствую приязни“ – открыть и закрыть веер, держа его перед ртом.

„Мои мысли всегда с тобою“ – наполовину открыть веер и провести им несколько раз по лбу.

„Верить ли вашим словам?“ – закрытый веер держать у левого локтя.

„Будьте осторожны, за нами следят“ – открытым веером дотронуться до левого уха.

„Мои слова не должны быть переданы другим“ – правой рукой держать открытый веер и прикрыть им левую руку.

„Твои слова умны“ – приложить закрытый веер ко лбу».

Шевцов терпеливо стоял рядом и ждал.

– Пожалуй, – сказала Полина, ознакомившись с инструкциями, – я откажусь и от того, и от другого. Слишком сложная наука.

– Тогда прошу за мной, – пригласил он ее в открытые боковые двери.

Комната была обита малиновым атласом, у стены стоял старинный инкрустированный перламутром секретер, по обе его стороны – стулья с таким же малиновым атласом. Комнату украшала картина из жизни греческих богов.

Все это великолепие было оцеплено тонким канатом, за который не следовало заходить. С другой стороны залы располагались длинные, накрытые белыми скатертями столы, на которых стояли вазы с фруктами, тарелки с канапе, шампанское и лимонад.

– Позвольте, в этот вечер я стану вашим провожатым, – предложил Шевцов.

– С удовольствием, – ответила Полина, и они вместе направились к столам, у которых дежурил официант в ливрее.

– Добрый вечер, – поздоровался он. – Что желаете?

– Шампанское? – спросил Шевцов, глядя на Полину.

Она согласно кивнула.

– Шампанское, – сделал заказ профессор.

Полина наблюдала, как ловко официант взял бутылку и наполнил игристым два бокала.

– Здесь очень атмосферно, – сказала она.

– Да, атмосферно, – согласился Шевцов, забирая свой бокал. – Но пока удалось обставить только три комнаты. Остальные помещения сейчас закрыты, там еще идут отделочные работы, да и наполнить их мебелью будет непросто.

– Удалось что-нибудь взять из музея? – Шампанское оказалось прохладным и вкусным.

– Фарфор. Но по понятным причинам сегодня он не выставляется. Гости не должны даже случайно причинить вред ценностям.

– Да, понимаю, – Полина с удовольствием сделала глоток. – Значит, нам предстоит бал в трех комнатах?

– Что поделать, – улыбнулся Шевцов, – придется потесниться.

Улыбка собрала морщинки в уголках его глаз, и у Полины затрепыхалось сердце. Вечер, мужчина, шампанское. Давно забытое ощущение. Чтобы справиться с собой, она начала рассматривать бокал.

– Мы все же постарались максимально приблизить то время к себе. Конечно, хотелось бы устроить настоящий ужин с рассадкой, но пока это невозможно. Однако отдельные комнаты с закусками тогда действительно существовали. В них гостям предлагали вино, шампанское, фрукты, сладости, мороженое.

– Мороженое?

– Представьте себе.

– Сегодня оно будет?