Субъект. Часть четвертая

Стоя, а точнее, зависнув над землей во избежание погружения в кору, я осматривался. Не было сомнений, что подо мной земля, а не вода, горный хребет или очередной атмосферный слой. Материя подо мной была плотной, однородной. Грунт. Мерзлый грунт, так как по мере погружения в него, колебания частиц усиливались, подсвечивая контраст уровней промерзшей почвы. А вот и тонкая прослойка снега, местами утоптанного, так полагаю… А вот и деревья, что будто стояли над зеркальной гладью, так как их корни, глубоко уходящие под землю, сильно походили на их же голые кроны. Было здесь и еще кое-что, невнятное, неоднородное, кипящее миллиардами реакций, превращений, обменов и замещений. Люди!

Но было сложно даже определить их пол. Сигналов, что улавливал, было настолько много, что я не успевал в них разобраться. Вот бы прежнюю возможность видеть глазами!.. И тут мое восприятие, как по команде, стало незамедлительно меняться. То меня застлали вибрирующие линии, пронизывающие пустоту, то цифры, беснующиеся или же сгруппированные в отдельные дроби, то пульсирующие отголоски эха электромагнитных полей, то гаммы малоинформативных излучений…

Я чуть не сошел с ума, пока, наконец, не получил, что хотел. Мир в блеклых, но привычных красках. Скудность цветового спектра с лихвой компенсировалась повышенной кадровой частотой, колыхания деревьев, и движения людей казались плавней, четче. К моему бескрайнему изумлению, передо мной стоял собственной персоной знаменитый поэт, живший в позапрошлом веке. Александр Сергеевич Пушкин. Не узнать его было невозможно. Его брови были сосредоточенно сдвинуты, а в руке зажат мушкет, что проникал сквозь место, где по идее должна быть локализована моя голова.

Грянул выстрел и комок крупных, организованных ядер врезался в правую руку противника, разъединяя целые сообщества частиц, что дисциплинированно сцепились между собой, строго соблюдая всю энергетическую иерархию электромагнитных полей его тела. Часть биоматериала начала неуклонно покидать свои законные места, самоотверженно перебираясь в другой мир условий, что не позволит им остаться в прежнем виде. Кровь закапала на снег.

Переключив внимание на выстрелившего, я запоздало уловил глобальные сбои во внутреннем мире его реакций. Сердце взахлеб гоняло кровь, недоумевая с каждым сокращением, когда ее приходило все меньше и меньше, а давление, толкающее ее к нему – падало.

Опустив пронизывающий взгляд ниже, я обнаружил разрушенные кости таза. Кровь скапливалась в брюшной полости. Учитывая уровень медицины этих лет, прогноз был очевиден и неблагоприятен, и о нем знала вся история мирового сообщества. Другой вопрос – при чем здесь я? Как я здесь оказался и главное зачем? Что может общего быть между мной и этим поэтом, особенно если брать во внимание, что поэзию я никогда не воспринимал всерьез?

Я отрешенно наблюдал за его корчами и подбежавшим секундантом, не понимая, какое отношение это могло иметь ко мне. Мерцающие рядом еле заметные нити в воздухе, про которые совсем забыл, тускло поблескивали заманчивыми исходами иного развития событий. А может, я здесь для того, чтобы предотвратить его смерть?… Я посмотрел на них изменившимся взглядом. Почему бы и нет?…

Нитей было невероятно много, я слился с выбранной наобум. Раздался выстрел. Легендарный поэт скрючился, мушкет выскользнул из обессилевшей руки. Когда подбежавший секундант стал поднимать раненого, послышалось сдавленное бормотание, свидетельствующее о еще более неблагоприятном прогнозе, чем предыдущий.

– Ноги… Мои ноги…

В самом деле, только хуже. Значит, рука стрелка дрогнула вправо. Не дожидаясь дальнейшего удручающего развития событий, я влился в следующую нить. Снова выстрел. Вновь Пушкин падает навзничь. Я перекочевывал из одной истории в другую, но ситуации различались лишь в мельчайших деталях, суть оставалась прежней.

Я решил поискать нити, что соседствовали подальше. В первых двух, что подвернулись, исход был таким же безрадостным, а вот в третьей мушкет противника дал сбой. Громко щелкнув, он вверг в недоразумение стрелка, а на другой стороне я отчетливо услышал прерывистый выдох. Ну, наконец-то… Теперь все в руках Пушкина. Я уже было поверил, что в этот раз он выйдет из дуэли победителем, но как бы ни так…

Вместо того чтобы разглядеть в подобном стечении обстоятельств добрый знак, вмешательство сил свыше, он проявил ослиное благородство, признав сбой в мушкете уважительной причиной для внеочередного выстрела.

Испытав злостное удовлетворение, когда этот герой таки получил свою пулю в грудь, я все же возобновил поиски альтернатив, но на сей раз, игнорируя столь незначительные изменения в истории. Я решил углубиться в прошлое. И опять, не успев даже подумать о возможных трудностях в попытках отрегулировать свой путь в извивающейся вермишели мелких явлений, я тут же оказался там, где надо. Точнее, там, где должен быть, если полагаться на правильное истолкование моих желаний этим всемогущим гидом из параллельных миров.