Субъект. Часть третья

– О, она в обсерватории сейчас. Звезды ее, видите ли, интересуют… Скоро вернется.

– Забавно, а ведь я ее так и не видел ни разу…

– Сейчас покажу фотографии!

Он полез в карман за телефоном, стал по нему сосредоточенно елозить пальцами. К нам подошла официантка с подносом, на который было взгромождено лукошко с ароматными и масляно поблескивающими под светом настольной лампы чипсами. Буркнув что-то нечленораздельное в знак благодарности, я тут же с жадностью набросился на них, закидывая в рот одну за другой, безостановочно глотая. Все-таки отсутствие нужды в дыхании имело свои плюсы…

– Давай! – неожиданно рыкнул друг. Он напряженно смотрел в экран своего телефона, чего-то ждал. На его щеках вздулись желваки.

– Подтормаживает, как всегда, – пояснил он, поймав мой взгляд. И тут он потерял терпение. Весь затрясся, быстро и бездумно тыкая пальцем в экран, его торчащая челка при этом смешно запрыгала. Не выдержав, я рассмеялся, обдав его вылетевшими крошками изо рта.

– Короче, сам ее потом увидишь, – решил он, раздраженно закинув телефон в карман обратно, – этот кирпич не может ничего…

– Да не страшно…

– Давай теперь ты рассказывай, что делаешь здесь.

И я поведал ему о своих злоключениях, начиная с погрома ночного клуба, заканчивая тем, как потерял способность дышать. Друг был благородным слушателем, ни разу не перебил, где надо он гневно вскрикивал, а где-то скорбно потуплял взгляд. Когда я рассказывал о планах директора Айсберга и том, чего мне стоило оттуда сбежать, он стиснул кулаки до скрипа кожи, а от моих красноречивых описаний разрушительных последствий силы, которую я недавно обрел, его рот смешно приоткрылся и не закрывался до тех пор, пока я не поделился переживаниями от стимуляций своего прилежащего ядра.

– Знакомо дело, – хмыкнул он с видом бывалого. Первый раз я ставил этот эксперимент на нем.

Про саамку же, неожиданно для себя, я не проронил ни слова.

– Значит, вон как оно… – только и смог вымолвить друг, когда я замолк, – но если ты не дышишь, то как тогда…

– Я думал на этот счет, – признался я, – дышим мы ради окислительного фосфорилирования, в ходе которого митохондрии в клетках запасаются аденозитрифосфорной кислотой, что, в свою очередь, является…

– Нет-нет-нет, – он выставил передо мной ладонь, – давай проще, я ничего не понял…

– В общем, молекула, ради беспрестанного появления которой мы дышим, синтезируется у меня ну… можно сказать, вручную, без посредников. Или же она изымается из окружающей среды и массово откладывается в моем теле. Понимаешь, с моей способностью отпадает нужда в посреднических системах, в той же крови. У меня так сердце уже не бьется неделю…

Друг сглотнул.

– Что же будет дальше…

– Не знаю… Даже думать не хочу, – пробормотал я.

– Да, теперь понятно, почему за тобой идет такая охота. И что, прям сильно постарел, говоришь? – он кивнул на мое лицо, – в том изоляторе.

– Лет на десять, не меньше.

Тот отмахнулся.

– Да брось. По глазам же вижу, как был юнцом, так и остался, – хохотнул он, но заметив, что я невесел, перестал глумиться.

– Как по мне, тебя куда сильнее старят эти волосы и борода, вот честно, как Робинзон Крузо выглядишь.

– Думаешь, что-то изменит?..

– Да, – уверенно произнес друг, поедая чипсы из лукошка, – побрейся, постригись, сделай укладку и будешь как прежде.

Я перевел взгляд на отражение в стекле, отделяющем нас от улицы. Сосредоточенно замер. Внезапно все волосы с моего лица опали. Друг согнулся пополам, закашлявшись.

– Ну как? – с опаской спросил я, проведя рукой по голому подбородку.

– Боже… – откашлявшись, прохрипел он, – лучше бы ты оставил все как есть.

И засмеялся. Глянув на себя в отражение еще раз, мои тонкие губы тоже невольно тронула улыбка.

– Ну… что-то в этом есть! – подбодрил друг, – колоритный образ знаешь ли… Увидишь такое, вовек не забудешь!

Я беззлобно швырнул в него скомканной салфеткой.

– Так что ты говорил про сумасшедший дом?

– А-а-а… У религиозных крыша поехала. Жужжат все, как заведенные, о втором пришествии…

– В связи с чем?

– …но, с другой стороны, у нас и в самом деле происходят какие-то аномальные вещи. Около трех десятков девушек – и то, только по официальным данным, – подверглись, хы-хы… непорочному зачатию.

Меня перекосило.

– Что?!

– Все забеременевшие утверждают, что накануне не имели никаких связей. Все это конечно можно было списать на массовый розыгрыш, если бы не одно но…

Моя коленка нетерпеливо подергивалась, требуя продолжать.

– Те, кто решился на аборт… в общем, извлеченные плоды проверили на генетическую совместимость и… Оказалось, что хромосомы принадлежат одному и тому же человеку.

Я откинулся на спинку стула и запрокинул руки за голову. В нее закрадывались страшные подозрения.

– И вот еще… Вокруг некоторых беременных двигаются сами предметы, а одну из них ненормальные даже прозвали матерью сатаны, потому что рядом с ней портились продукты, вяли цветы и занемогали люди. И я клянусь, мне это кое-что напомнило, – он уперся локтями в стол, уставившись на меня пронизывающим взглядом, – уж не ты ли это, дружище, постарался?