Субъективный словарь фантастики

Тема экологического бедствия тоже достаточно популярна – назовем для примера фильм «Книга Илая» (The Book of Eli, 2010, режиссеры Альберт Хьюз и Аллен Хьюз). Главный герой тридцать лет непрерывно идет по Америке – с востока на запад, из пустыни к океану, а под ногами только пыль, пыль, пыль от башмаков, снятых с мертвеца. Собственно, и Земля почти уже мертва: три десятилетия назад природа отыгралась на людях, разрушавших окружающую среду. В озоновом слое оказалась дыра, солнце выжгло (или ослепило) большую часть человечества, а меньшая часть, когда выползла из подземных убежищ, для начала истребила Библию – в отместку Богу за то, что Он не спас. Уже по названию ясно, что сюжет будет раскручиваться вокруг Библии – последней оставшейся на планете (или в Америке, что для авторов несущественно). Эту Книгу герой с иноческим смирением и самурайской стойкостью несет по выжженным дорогам. В фильме маловато action, но авторы и не ставили целью снять боевик: их интересовали тема Служения в чистом виде…

Напоследок следует упомянуть еще один мрачный сценарий будущего – биологический катаклизм. В 2006 году Альфонсо Куарон снял фильм «Дитя человеческое» (Children of Men). Время действия – 2027 год. Мир погружен в хаос. В результате генетического сбоя женщины в мире перестали рожать, и скоро человечество вымрет естественным путем. В России и в Японии, в Мексике и в Германии все горит и кружится и катится в тартарары. Добрая старая Англия, впрочем, еще сохраняет остатки порядка, но все – за счет жесточайшей диктатуры и полицейского преследования иммигрантов, которых загоняют в лагеря. Иммигранты сопротивляются: стреляют на улицах, устраивают взрывы… и все действия (и властей, и инсургентов) не имеют никакого смысла, раз человечество все равно обречено. Однако лейтмотивом фильма становится все же не отчаяние. По сюжету, одной женщине на Земле как-то удалось забеременеть. И если ее вовремя доставить в условленное место на побережье, ее подберет судно с заманчивым названием «Завтра» – и тогда, может, ученые сообразят, как помочь человечеству. Главный герой, во всем разуверившийся британский законопослушный яппи Тео Фэрон, выбран провожатым новоявленной чернокожей Мадонны. Постепенно Тео теряет весь свой цинизм и в финале готов рискнуть жизнью ради проблеска надежды…

Надежда – ключевое слово даже для самых мрачных фильмов, снятых в «катастрофическом» жанре. Киноапокалипсис, в лучших своих проявлениях, призван не просто эффектно пугать зрителя. Нам напоминают о ценности жизни на планете и о легкости, с какой жизнь может быть утрачена. Банально? Но это именно тот случай, когда средствами самого массового из искусств необходимо доказывать аксиомы.

Франкенштейн

Роман Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» (Frankenstein: or, The Modern Prometheus) впервые опубликован в 1818 году. Имя автора появилось уже в издании 1823 года. Полный перевод на русский язык был напечатан в СССР только в 1965 году. Заглавный герой – ученый, который дерзновенно решил соперничать с Создателем, но не рассчитал своих сил (см. Шариков), и его научный эксперимент в итоге обернулся трагедией.

Если бы Мэри Шелли родилась мужчиной, ее назвали бы отцом-основателем одного из направлений мировой фантастики и возвели бы в литературные предтечи Карела Чапека и Айзека Азимова. Но поскольку Мэри родилась женщиной и жизнь провела в условиях дискриминации по гендерному признаку, то она не получила даже титула матери-прародительницы указанного направления, оставшись в анналах прежде всего дочерью философа Годвина и супругой поэта Шелли. А если бы Мэри Шелли жила в первой трети ХХ века и притом в США, она бы уже застала эпоху четко структурированного жанра научной фантастики (см.) и фэнтэзи (см.) и опередила бы механистичного Хьюго Гернсбека и визионера Говарда Филлипса Лавкрафта. Но поскольку Мэри Шелли жила в первой половине XIX века, да еще и в Европе, ей пришлось довольствоваться рамками романтической фантастики и подгонять весь строй повествования под ее жанровые условности: стилизовать прозу под дневник, уделять чрезмерное внимание нюансам душевных движений героев и стреноживать фантазию, едва дело доходило до action и подробностей, составляющих стержень сюжета.

Стивен Кинг в своей книге «Пляска смерти» (см.) отмечает способность Мэри Шелли пробудить в читателе двух человек: «одного, который хочет закидать камнями чудовище, и другого, который на себе испытывает удары этих камней и чувствует всю несправедливость происходящего». Увы, изобретательница коллизии «голем против творца» (см. Роботехника) разминулась во времени-пространстве и с Кингом, и со многими другими толкователями, интерпретаторами и продолжателями ее идей. Во времена Мэри Шелли научно-технический прогресс еще не успел создать человечеству проблем: он выглядел скорее благом, нежели источником опасностей, и лишь следующие поколения оценили прозорливость автора.