Субсистенциализм

Нам говорят: неважно, что вы постулируете. Если это нечто существует в id quod est, то оно не может быть абсолютно автономной структурой, без которой невозможна индивидуация. Даже виртуальный план объектов есть всего лишь особенная часть id quod est. Как говорит Брассье, «философская задача всегда заключается в том, чтобы выявить или извлечь виртуальную проблемную структуру, которая обусловливает структуру актуальности». Поэтому нам необходимо начинать с поиска абсолютно автономных объектов, которые в моем случае могут только лишь субсистировать [благодаря самим себе].

Событие у Хармана есть различие между тем, что существует в событии, и тем, в чем событие существует. То есть он и события, и восприятия рассматривает как части внутри целого, которое не может быть отождествлено ни с одним из них [Харман 2013]. Будучи научным философом Харман исследует объекты-сущности, принадлежащие id quod est. Его аналитика объектов, таких как Гражданская война в Америке и Ост-Индская компания, более относится к историческому материализму, чем к философии. Внутри id quod est трудно постулировать объекты лишь на основании их взаимодействий с другими. Воспринимается или не воспринимается мир, субсистенциализм нисколько не беспокоит, потому что объект определяется к существованию не восприятиями, а субсистенциями, без которых нет никакого существования.

Если событие суть индивидуальное сущее, то образуется сначала «объект», куда включаются события, зависимые от него. Это существующее сначала «объектное» и изучает научная философия. У нее подобной объектностью бывает to ti en einai. Когда научный философ говорит, что объект существует раньше своей сущности, тогда он тем самым открывает вопрошание, что значит «существование объекта», которого нет как индивидуального сущего? Скорее всего, «существование объекта» здесь по сути то, что не определяет эту самую сущность, которой предписано просто следовать за существованием. И тогда сущность объекта инкорпорируется в существование ровно так же, как объекты в существующее после них событие. На самом деле существования (existencia) недостаточно для того, чтобы определить существование чего-то. Экзистенция означает «выход наружу» из чего-то. Эту транскрипцию alethia в контексте аутентичности (подлинности) экзистенциализм прибрал к рукам, не подозревая доказательной слабости такой позиции. Экзистенция здесь полагает сначала саму себя как потенцию, но не как объект или субстанцию, под-лежащую вещи. Экзистенциально, следовательно, означает и «всегда открытый раньше» некоторого сущего, которое было открыто восприятию того, «что было после». Значит, экзистенциально все то, что уже было, чего уже нет. Открыть нечто как истину, то есть открыть бывшее, но не настоящее, а тем более будущее.

Но дело не в том, как люди воспринимают объекты, а, наоборот, как объекты воспринимают людей. Если человек воспринимает огонь как очаг, тепло и прочее, то огонь воспринимает человека потенциальным топливом, предметом, который имеет свойство гореть. Домашний кот для человека не то же самое, что человек для домашнего кота. Отношения восприятия между двумя объектами оказываются (1) двойственны и (2) сами являются двойственным объектом. Выражаясь словами Залты, которые он использует как парафраз из Парменида Платона: «Если есть две различные F-вещи, то существует форма F, к которой они обе относятся». Саму эту дуальность отношений объектов (diversus) я здесь разбирать не буду. Нет нужды забегать вперед и погружаться в проблемы диверсологии, которые я рассмотрю в следующей книге. Кратко лишь скажу, что подобное происходит не потому, что имеется различие во мнениях-объектах или восприятиях-объектах, и не потому, что мнения-объекты и восприятия-объекты фундированы внешними формами-объектами, и даже не потому, что огонь открывается дровам, а потому, что и восприятия-объекты, и мнения-объекты, во-первых, объекты, во-вторых, они субсистенциальны; то есть каждое мнение-объект – это мнение объекта, который субсистирует [благодаря самому себе].

Следовательно, все объекты обладают одним и тем же [благодаря самому себе], поскольку они субсистируют. Субсистенция, однако, не претендует на роль сущности и не является субстанцией. Если помешанные смотрят на здоровых как на помешанных, а здоровые на помешанных – как на здоровых, то мы находимся внутри пространства id quod est, где постулирование наличия сущностей оказывается тем, что лишено истинности. С другой стороны, субсистенция [благодаря самому себе] не может быть ложной, она не возбуждает никакого бивалентного противоречия в строе всеобщих индивидуаций. Помешанный смотрит на объекты как помешанный не [благодаря самому себе помешанному], а просто автономно – благодаря самому себе или благодаря другому, поскольку титул «помешанный» является конститутивным свойством. Субсистенция [благодаря самому себе], напротив, решительно уклоняется от любой эссенциалистической доктрины.