Субстанция времени

Весь дальнейший диалог дамской болтовни в комнате мастерской реставраторов молодой специалист Танечка Сидорова слушать не стала, а погрузилась в свое ответственное дело по замачиванию в специальном растворе бумажного экспоната со спорной графикой Коровина. Таня не была замужем, но вплотную встречалась с Николаем из Бауманского института, с которым они сначала целых три месяца ездили вместе на трамвае, а потом уже год как целовались по подъездам и парадным, так как ни у Коли, ни у Тани не было никакой возможности поцеловаться, как следует, наедине, в нормальных условиях. Фраза Аллы Вадимовны: «Мой муж меня никогда не бросит!», как-то слишком остро покоробила слух Татьяны. Неизвестно откуда взявшееся чувство страха за свою судьбу, а судьба, как твёрдо была уверена Татьяна, особенно женская, тесно связана с любовью и потом уже семьёй, не терпит таких категоричных заявлений. И вообще, если твои чувства искренни, и ты дорожишь и этим человеком, что рядом с тобой, и главное – любовным напитком, которым питается твоя душа – этой страшной фразой можно спугнуть возникший родник любви. Родник истощится, засохнет и исчезнет. Никто и никогда этому не учил маленькую Таню. Внутренний голос, прозванный интуицией, ей тихонько шепнул об этом именно сейчас. Когда-то бабушка, наливая в чашку липовый чай на кухне в десять вечера и накладывая в блюдце мед, еле слышно говорила: «Чутьё подскажет, как поступить. Чуйка на то и дана человеку, чтобы отличить главное от мусора. Слушай себя. Ты умница. Ваське (она говорила о старшем брате), нужны советы да обереги. Вспыльчив, мозги мутные. Ему меня слухать нужно, или мать. Не повзрослеет никогда…». Потом она еще долго говорила сама с собой, а дремлющая на кухонном диванчике Таня как на магнитную ленточку записала эти монологи. Странное дело, пошло почти десять лет, как умерла бабушка, а её голос, и слова, и жесты всё живут в памяти, и чем дальше, тем чаще приходят из небытия.

Небольшой коллектив всегда высвечивает каждого сотрудника и даже просвечивает, как на рентгене. Конечно, все сразу заметили, что целых полгода Аллочка Вадимовна приходила с покрасневшими глазами, перестала беспрерывно говорить о семье, принялась костерить мужскую часть населения, выявляя самые низменные черты мужчин: безответственность, лживость, неверность, занудство и множество других, которые, кстати, бывают свойственны и прекрасному полу тоже. Потом у неё, исповедующей рационализм и экономию, появились украшения с бриллиантами, причем в немалом количестве, а затем и чеки для магазина «Берёзка». С этого момента Аллочка Вадимовна преобразилась и превратилась из просто аккуратной дамы в роскошно, по тем советским временам, одетую. Следует заметить: она никогда не была болтливой и то, что происходило в тайниках её сердца, никому не было известно. Но однажды…

Однажды другой персонаж нашего повествования, а именно Наталья Георгиевна Гришковец, тоже весьма неболтливая особа, принеслась на работу со сверкающими глазами и, не в силах не расплескать увиденное в метро, поделилась этим в буфете с Танюшкой, взяв с неё клятву о молчании. Наталья свистящим шепотом сообщила молодому специалисту, что видела в метро Аллочкиного мужа Владимира с молодой красавицей. Он нежно обнимал спутницу, нацеловывал её висок и без устали шептал бесконечный монолог от станции метро Красносельская до Лермонтовской, затем они в обнимку вышли….

Всё стало на свои места, и сложный год Аллы Вадимовны стал понятен бритому ежу: несмотря на идеальность жены, муж променял непослушные, растрёпанные волосы умной дамы на ослепительную красоту молодости, невзирая на совместно нажитую дочь и безупречность жены.

Следует заметить, что Наталья Георгиевна, в отличие от размытых бледных красок природы Аллы Вадимовны, обладала яркой женской красотой: пухлые, резко очертанные губы, румяные и трепетные; синие блестящие глаза, небольшие, но выразительные; кудрявые, коротко стриженые волосы, русые с рыжинкой, и нежнейшая кожа, хоть делай рекламу крему Ромашковый – используйте каждый день на ночь и обретёте вот такой же цвет кожи лица.

Вскоре после реорганизации отдела, распавшегося на три подразделения: отдел реставрации темперной живописи (реставрация икон); отдел реставрации масляной живописи и отдел реставрации графики: восстановление гравюр, рисунков и художественных произведений на бумаге или картоне, к ним в рабочий коллектив влился новый руководитель, Сергей Петрович Либерман.

Своё первое знакомство с коллективом, когда весь женский состав расположился в конференц-зале, Сергей Петрович начал такими словами:

– Дорогие товарищи, коллеги!