Суд

– Да ну! – съехидничал кто-то. – За выселение евреев?

– За кэгэбэ в государстве, – ответил.

– И без тебя знаем, – на койках зашевелились, – а ну-ка подробнее.

– Завтра, – и повалился во всём на койку.

Утро тюрьмы начинается с криков вертухаев в коридорах.

Арестанты зевали и выходили на завтрак.

Вставать не хотелось. Причёсываться не хотелось, да и нечем.

Причёсывал мысли:

Заблуждаться безопаснее.

Дорога правды плутает между тюрьмой и кладбищем.

Взгляды, не высказанные публично, не засчитываются.

Если государство решает за меня – оно тоталитарное.

Над основоположниками смеются только через годы.

Противников убирали, не пачкая рук, чтобы светлое будущее строить чистыми руками.

Гуманное общество наводит пелефоном палача на мотоцикле – приговорённый не успевает испугаться.

А бывают ли причёсанные мысли в государстве, в котором нет кэгэбэ?

За два дня задержания два раза приводили к тому же дежурному судье.

После первого привода получил протокол. Из него узнал, что уже несколько месяцев имеется постановление о приводе и постановление о задержании. Узнал, что я схвачен, но без подробностей, в каком месте и при каких обстоятельствах, – просто схвачен. Узнал, что я задержан после того, как отказался подписаться под явкой в суд.

То есть стёкла не били.

Во второй привод судья, по моей просьбе, записал в протокол, что государство ведёт против меня суд кэгэбэ, поэтому я сам в такой суд не явлюсь.

Судья обязал прокуратуру доставлять меня в суд.

Умница, молодой, красавец, душка и прочее – чекисты выставили его для опровержения моих домыслов о кэгэбэшном государстве.

А я замираю от восторга, что мне, ничтожному еврею, выпала честь сыграть партию «Михаэль Бабель – кэгэбэ», в которой применяю новинку – полное неповиновение навязанным ими ходам, которое ведёт к их обвалу в 2018 году.

Твой ход, товарищ кэгэбэ.

1.9.2005.