Суд и ошибка

Короче говоря, справившись с этим умственным несварением, вернувшись к привычной жизни и уже начиная считать непривычные позывы и порывы своего рода временным отклонением, вызванным шоком, мистер Тодхантер стал жертвой случая, который вновь вырвал его из рутины и изменил не только остаток дней его самого, но и жизнь нескольких других человек. Историческая встреча состоялась на аукционе «Кристи». Мистеру Тодхантеру нравилось иногда приходить туда и наблюдать, как сокровища этого мира переходят из рук в руки. В тот раз на торги был выставлен кубок семнадцатого века, принадлежавший какой-то безвестной церквушке в Нортгемптоншире. Древнеанглийская башня при церкви, как и следовало ожидать, грозила обрушиться, и священник решил, что башня важнее серебряной чаши и добился разрешения превратить драгоценный металл в цемент.

У мистера Тодхантера был школьный товарищ, некий Фредерик Слайтс, которого первый предпочитал неуважительно именовать «стариной Слайтсом». «Неуважительно» — потому, что мистер Тодхантер побаивался в таком духе отзываться о мистере Слайтсе, приобщенном к Великим мира сего, ибо мистер Слайтс писал романы, и, по мнению мистера Тодхантера, отличные романы. Однако публика не разделяла его мнение: мало кто из читателей слышал о мистере Слайтсе, поэтому неуважение мистера Тодхантера никакой роли не играло. Фредерик Слайтс и мистер Тодхантер изредка ужинали друг у друга и в гостях неизбежно сталкивались с незнакомыми людьми. Эти незнакомцы вылетали из головы мистера Тодхантера в ту же секунду, как за ними закрывалась дверь: мистер Тодхантер чудовищно плохо запоминая имена, лица и встречи. Но, как выяснилось, случайные знакомые запоминали его; пока он радостно разглядывал кубок на зеленом сукне, кто-то окликнул его по фамилии и в ответ на любезно-озадаченный взгляд напомнил, что они встречались в прошлом году у Слайтса.

 — Фарроуэй! — с деланным воодушевлением повторил мистер Тодхантер, глядя в обрамленное подстриженной бородкой лицо невысокого мужчины. — Как же, как же, помню! Разумеется! — и действительно, фамилия Фарроуэй в сочетании с этой аккуратной бородкой показалась ему знакомой.

Обсудив достоинства кубка, они перешли к чайнику начала георгианской эпохи. Постепенно к мистеру Тодхантеру вернулась память: ах да, Фарроуэй! Николас Фарроуэй, автор — как бишь его? — «Искупления Майкла Стейвлина» или книги с иным, не менее неудачным названием, а также дюжины других романов опять-таки с отвратительными заглавиями. Популярная макулатура. Разумеется, ни одной из них мистер Тодхантер не читал. Но теперь он, кажется, вспомнил, как познакомился с этим человеком и остался доволен знакомством. Во всяком случае, Фарроуэй оказался не настолько плох, как его книги. В нем чувствовалась некая мечтательность и ненавязчивость, которые никак не ассоциировались с образом автора модных романов. Впоследствии Слайтс заметил, что успех не избаловал Фарроуэя. Да, не он ли похвально отзывался о рецензиях на свои романы в «Лондон ревью»? Именно он, вдруг вспомнил мистер Тодхантер. Да, да, славный малый этот Фарроуэй. Мистер Тодхантер был совсем не прочь провести часок-другой в обществе писателя.

Они переглянулись.

 — Подумываете приобрести что-нибудь? — одновременно спросили они.

 — Отвечайте первым, — предложил мистер Тодхантер.

 — Я? О нет, — Фарроуэй с задумчивым видом огляделся. — Я просто смотрю на цены. Видите ли, я интересуюсь ими...

 — Ценами?

 — И всем прочим. А вы?

Мистер Тодхантер усмехнулся. Он был наделен суховатым, чопорным чувством юмора, крайне раздражающим людей, и заключалось оно в умении говорить заведомую ложь с совершенно серьезным выражением лица; чем больше слушатель верил, тем замысловатее становились выдумки мистера Тодхантера. В результате только те, кто был близко знаком с ним, знали, когда он говорит правду, а когда — нет.

 — А я, пожалуй, попробую поторговать этот кубок из Колчестера. Конечно, если цена не взлетит слишком высоко.

Фарроуэй послушно проглотил это абсурдное заявление, доставив дьявольское удовольствие мистеру Тодхантеру. С неприкрытым уважением глядя на собеседника, Фарроуэй осведомился:

 — Вы коллекционер?

Эти слова он произнес благоговейным голосом, каким дикторы на Би-би-си читают поэтов-классиков.

Мистер Тодхантер махнул сухонькой ручкой.

 — Да так, собираю понемногу, — скромно ответил он. Однажды он приобрел на аукционе серебряную сахарницу и сливочник, прекрасно подошедшие к его фамильному чайнику времен Георга III, и потому считал себя вправе дать такой ответ.

 — А! — задумчиво откликнулся Фарроуэй и умолк.