Суд над судом: Повесть о Богдане Кнунянце

«Пройдутъ года, и исторія произнесетъ свой безпристрастный приговоръ; она сообщитъ будущимъ поколеніям о великомъ единстве и героической самоотверженности русскаго народа, боровшагося стойко и неустрашимо за свою свободу и положившаго на алтарь этой свободы свое достояніе и тысячи молодыхъ жизней.

Подсудимые и защитники, участвовавшие въ процессе только „въ целяхъ политическихъ, для широкаго публичнаго выясненія истины“, шли до техъ поръ, пока была еще малейшая возможность осуществлять эту задачу, и отказались от дальнейшаго участія въ процессе, когда перед ними и всемъ русским обществом вдругъ опустили завесу и заставили разыгрывать въ дальнъйшемъ только роли статистовъ для окончанія процессуальнаго церемоніала.

И подсудимые и защита вполне своевременно и съ полнымъ сознашемъ своего достоинства отказались отъ этой роли.

Въ искренности и правдивости подсудимыхъ не усумнился даже представитель обвиненія, но этотъ же представитель обвиненія отказался съ брезгливостью отъ инсинуацій, выдвинутыхъ охранниками, и отъ многихъ результатовъ того дознанія, которое было произведено жандармскими и охранными агентами правительства.

Стоитъ только вдуматься въ это обстоятельство, чтобы понять нравственный обликъ объих сторонъ, представшихъ передъ судомъ и перед представителемъ обвиненія, которому выпала на долю крайне тяжелая задача опираться на те данный, которые оказались противными его совести, чтобы понять, какая глубокая пропасть отделяетъ этическое міросозерцаніе пролетаріата отъ идеаловъ и нравственныхъ устоевъ бюрократіи.

Помимо палаты, не имевшей права входить въ политическую оценку процесса, русское общественное мненіе вынесетъ и свой приговоръ по этому процессу. И этотъ приговоръ, вынесенный на основании не статей закона, а совести народной, будетъ тяжелее для правительства, чемъ приговоръ палаты для подсудимыхъ.

Пролетаріатъ выйдетъ изъ этого процесса съ гордо поднятымъ челомъ и скажетъ с твердой верой въ свое будущее „Будетъ некогда день и погибнетъ священная Троя!“»

Тем временем Лиза собиралась в далекий путь. «Ты меня от себя не отпускай», — писала она когда-то мужу в Таганскую тюрьму, и теперь, сидя на чемоданах, чувствовала себя так, точно пребывала не в преддверии вечной ссылки, а в ожидании семейного счастья, которое должно было наступить вместе с началом долгой дороги.

ГЛАВА XXII

Обдорск давно ждал «советских».

Правительство со своей стороны сделало все, чтобы заинтересовать местное население новыми ссылками. Еще за два месяца до нашего прибытия местным приставом были получены инструкции о том, как нас принять, как строго за нами следить. Кроме того, приготовления, которые предпринимались по всему тракту, та исключительная «помпа», с которой нас везли, не могли не отразиться на обдорчанах. Они ждали, что к ним приедут какие-то исключительные «политики».