Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал

Обвинение поставило Редеру в вину нарушение Версальского договора в форме воссоздания немецкого военно-морского флота, участие в заговорщическом плане вторжения в Норвегию, а также планирование и ведение морской войны против Советского Союза. 15 мая Редер начал свою защиту с заявления, что Германия строила флот с оборонительными целями и что все нарушения Версальского договора были «незначительными». Его адвокат Вальтер Зимерс настаивал, что не каждое нарушение договора – военное преступление. Решающий фактор – совершается ли нарушение с целью ведения агрессивной войны. Далее Зимерс заявил, что политика и союзников, и Германии была нацелена на «национальное самосохранение» – и что это признанный принцип международного права. В доказательство намерений союзников он предъявил «Белую книгу» с союзническими документами, согласно которым Британия и Франция замышляли вторжения в Норвегию и другие нейтральные страны. Вопреки протестам обвинителей многие из этих документов были приобщены к делу. В свои первые дни на свидетельской трибуне Редер также воспользовался случаем дистанцироваться от действий Гитлера. Он рассказал суду, что пытался отговорить Гитлера от вторжения в Россию, доказывая, что будет «аморально» нарушить Пакт о ненападении[1073].

Редера не сломали и не запугали месяцы в советском плену; напротив, он был горд и дерзок. На вопросы Максуэлл-Файфа о планах Германии нарушить нейтралитет Бельгии Редер ответил встречными обвинениями. Он показал, что в начале весны 1940 года Гитлер получил данные разведки о том, что Бельгия готовится пригласить британские и французские войска и не останется нейтральной – именно этим и было вызвано немецкое вторжение. Редер так же стоял на своем и тогда, когда Максуэлл-Файф недоверчиво спросил, действительно ли тот верил, что Великобритания планирует оккупировать Норвегию. Редер ответил: «У нас было столько информации об этом, что я не мог усомниться». Максуэлл-Файф, несомненно, знал, что британское правительство действительно рассматривало возможность оккупации Норвегии, учитывая, что он включил этот вопрос в список запретных тем, которым поделился с Джексоном, Руденко и Дюбостом. Его целью было обесценить заявления защиты, выставив их в нелепом свете. Уверенные ответы Редера сорвали эту тактику[1074].

Покровский тоже не имел успеха, когда попытался оспорить заявления Редера о том, что тот выступал за мирные отношения с Советским Союзом. Разве Редер не знал в 1940 году, что Гитлер планирует напасть на Россию? Редер ответил «нет». Гитлер не говорил, что хочет воевать, – говорил только, что немецкая армия должна быть «готова». Тогда Покровский вручил Редеру фрагмент его «московских показаний» и попросил зачитать вслух. В подчеркнутом фрагменте Редер назвал «пропагандой» официальные заявления МИД Германии и Верховного командования, обвинявшие Москву в нарушении Пакта о ненападении, якобы приведшем к войне. Если Редер видел эту ложь насквозь и не соглашался с направлением гитлеровской внешней политики, почему он не подал в отставку раньше? Редер ответил: несмотря на то что операция «Барбаросса» возмущала его совесть, он «как главный человек в ВМФ» не мог просто уйти в начале войны. Это было бы «не по-солдатски»[1075].

Советское обвинение давно хотело использовать «московские показания» Редера, чтобы доставить неудобства защите и расколоть ее. И вот Покровский предъявил Трибуналу массу цитат, в которых Редер описывал других подсудимых в самых нелестных выражениях. Покровский зачитал вслух отрывок о Геринге: «Его главными особенностями были невообразимое тщеславие и непомерные амбиции». Затем он зачитал редеровскую характеристику Дёница, якобы имевшего «сильную политическую склонность к Партии». Тут вмешался судья Лоуренс. Он сказал, что судьи могут и сами прочитать оставшиеся отрывки, если Редер подтвердит, что написал их. Покровский попытался перейти к редеровским описаниям Кейтеля и Йодля, но Зимерс попросил представить в Трибунал весь этот документ для приватного изучения. Судьи согласились.

Покровский был явно разочарован, как и американский помощник обвинителя Додд. Оба рассчитывали на зрелище. Додд попытался спасти ситуацию, предложив Трибуналу разослать копии показаний Редера всем адвокатам защиты. Он провокационно заметил, что других подсудимых «может ожидать сюрприз». Судьи дали согласие. Позже тем же вечером Редер признался американскому тюремному психологу Гильберту, что никогда не думал, что его личные размышления смогут использовать на процессе о военных преступлениях, тем более на таком, где он сам будет подсудимым[1076].