Суд времени. Выпуски № 35-46

Коротченко /эксперт со стороны Кургиняна/: Причем тут унификация?!

Млечин: Я еще не договорил. Послушайте, повторяю, Вам, может, будет еще любопытно. Отсутствие унификации — это и есть растрата. А как это происходило? Вот, замечательно, создает ракету Челомей. Как она называлась? Р-36 — очень неплохая ракета. Челомей — один из трех лучших, ведущих создателей ракетного оружия в нашей стране. Он создает мощную, хорошую ракету — 10 боеголовок она могла нести, если я не ошибаюсь, Р-36. И она нравится.

Сванидзе: От Вас вопрос Леонид Михайлович?

Млечин: Замечательная ракета. В этот момент другое предприятие… Да, Р-36 — это янгелевская, прошу прошения. В это время Челомей создает свою УР-100 — почти тоже самое. И что происходит? Надо выбирать — одну ракету надо выпускать! Две не нужно одинаковых. Но одна нравится министру обороны Гречко, а другая — секретарю ЦК по военной промышленности Устинову. И что делает руководство страны? Запускает обе!

Согласитесь, что вот так и начиналась, и шла чудовищная растрата. Бессмысленная — потому что ракета-то есть. Зачем две?

Игорь Коротченко — главный редактор журнала «Национальная оборона».

Коротченко: Разрешите, я отвечу на этот вопрос?

Млечин: Пожалуйста.

Коротченко: Прежде всего по поводу того количества боеприпасов. Ну, извините меня, как можно унифицировать, допустим, бомбу с управляемой ракетой? Как можно унифицировать боеприпас свободного падения с высокоточным оружием?

Млечин: Согласен. Но, не 500 же! Ну, хорошо — 10…

Коротченко: Подождите!

Млечин: Так каждый. Согласен, но не 500 боеприпасов!

Коротченко: Подождите! Речь идет о том, что самолет как носитель оружия должен иметь достаточно большой набор боеприпасов для поражения разнотипных целей.

Млечин: Сколько? Назовите?

Коротченко: Сколько — это определяет министерство обороны и Генеральный штаб, исходя из заданных тактико-технических характеристик.

Млечин: Нет! Из-за того, что у него 50 различных видов машин…

Коротченко: Ничего подобного!

Млечин: Поэтому каждому свой боеприпас получается.

Коротченко: Давайте посмотрим! Во-первых, калибр бомб существует разный. Под каждую цель — определенный набор средств поражения. Потому что, невозможно, извините, поражать дот на поле боя, скажем, управляемой ракетой с телевизионной головкой наведения. Вы согласны с этим? Типаж — он определяется количеством целей.

Млечин: Хорошо, Игорь. Сколько типов боеприпасов может нести один самолет?

Коротченко: Самолет, в зависимости от того, какую функцию он выполняет, он может нести весь спектр средств поражения.

Млечин: Все 500?

Коротченко: Все … Не надо передергивать! Вы сказали 50, насколько я помню.

Байков: Он сказал, самолетов — 50, а…

Млечин: Самолетов! 500, извините, я прочитаю еще раз. «500 различных видов авиационных боеприпасов». Ну, я же об этом говорю!

Байков: До сотни!

Коротченко: Самолет может нести до сотни.

Млечин: 500 — представляете какое количество военного производства занято!

Коротченко: Я отвечу. Самолет может нести любое из этих средств поражения.

Млечин: Игорь, ну не 500 же!?

Сванидзе: Спасибо, уважаемые коллеги. У нас, к сожалению, дискуссия переходит в техническую стадию. У нас нет такой возможности просто чисто временной.

Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваш тезис, Ваш свидетель.

Млечин: Игорь Николаевич Острецов, доктор технических наук, который всю жизнь проработал в советском оборонительном комплексе. Ныне член Комиссии Президента России по модернизации и технологическому развитию экономики России.

Значит, мы сейчас, сегодня, в отличие от вчерашнего дня, занимаемся развитием военно-промышленного комплекса уже послевоенного периода. И здесь многие исследователи приходят к выводу, что вылезли на поверхность все недостатки, которые существовали. Давайте вернемся к стратегии этого времени. С Вашей точки зрения, как она была?

Острецов: Я хотел бы сначала прокомментировать три тезиса, которые Кургинян высказал. Относительно атомной энергетики. То, что атомная энергетика является следствием развития военных атомных технологий — это, даже я не знаю, как комментировать. Это нанесло жуткий вред развитию атомной энергетики. Простейший пример: канальные реакторы для наработки плутония. Из них был сделан реактор РБМК известный, чернобыльского типа — и мы получили Чернобыль. Но даже не это самое главное, это ещё можно пережить. Самое главное заключается в том, что мы в развитие атомной энергетики встали на абсолютно тупиковый путь, потому что 35-го урана нет. После этого родилась идея «бридеров» — это абсолютная тоже глупость, потому что в работе реакторов на быстрых нейтронах крутится 20 тонн плутония. Бомбу можно сделать из 6 кг.