Суда-ловушки против подводных лодок - секретный проект Америки

В 14:00 27 марта Легуена и Нэвилла вызвали на мостик. Лейтенант Шванер и наблюдатель правого борта обнаружили частично затопленную спасательную шлюпку. Легуен остановил корабль для осмотра лодки. Стало ясно, что лодка находится в море уже несколько месяцев. В корме лодки был пролом, шлюпочные марки, указывающие на принадлежность шлюпки, отсутствовали. Лодку оставили там, где обнаружили. В 20:00 «Эстерион» убавил ход до 5 узлов и широким кругом обошел место, о котором сообщал тонущий «Свенёр». Лунный свет обеспечивал достаточную видимость, однако поиски в течение часа были бесплодны. Легуен приказал двигаться на запад дальше, к месту, где был «Этик», еще три-четыре часа хода.

Начиная с 22:00, западный ветер начал крепчать. Через час это был уже шторм, скорость его достигала 30 узлов. Волнение усилилось и «Эстериону» пришлось убавить ход до двух узлов. Легуена беспокоили дополнительная задержка к сроку прибытия на место «Этика» и последствия ухудшения погоды для уцелевших членов экипажа «Этика». В субботу днем 28 марта 1942 года «Эстерион» еще не добрался до места, сообщенного его систершипом.

Ветер тем временем усилился до 9 баллов, сильный шторм и бурное море. Еще три часа Легуен вел свой корабль на запад, затем повернул на юг и двигался так два часа, затем в течение часа шел на север и, наконец, снова двинулся на запад. К моменту наступления сумерек по-прежнему не встретилось никаких следов «Этика», ни его команды. В течение всего времени поиска на дополнительном мостике, размещенном выше ходового, находились дополнительные наблюдатели. И этот продолжавшийся в течение дня поиск в бушующем море создал сильное напряжение как у личного состава, так и у корабля.

Вечером заклинило привод руля и только с помощью блока и тросов удалось несколько уменьшить давление на руль. Отказ руля добавил еще одну заботу к множеству других забот командира.[101]

На рассвете 29 марта Легуен возобновил поиск. Теперь он двинулся по ветру, зигзагом. Но привод руля отказал снова. Теперь им можно было управлять только из кормовой рулевой рубки, расположенной на юте судна. Было ясно, что старушка «Эвелин» не очень-то привычна к крайностям быстрого маневра в бурном море. На «непривычное грубое обращение» она ответила еще и порядочной течью в нескольких местах барабана котла. Теперь требовалось тратить больше, чем обычно, питающей воды. Под давлением настойчивых, но убедительных, аргументов Ги Бруана Легуен прекратил поиски и направил нос «Эстериона» в сторону Норфолка, Вирджиния. Ги Браун и его «черная команда», как называли механиков, смогли бы выполнить необходимый ремонт на якорной стоянке в спокойных водах Хэмптон-Роудс. Мы пришли к мысу Генри 31 марта, взяли на борт лоцмана капитана Хью Фостера из Ассоциации Лоцманов Вирджинии и проследовали к месту нашей стоянки у Олд Пойнт-Комфорт. Вскоре после того, как мы встали на стоянку, Легуен покинул корабль, чтобы добраться до офиса Командующего Морским Районом для доклада Оперативному Отделу Охраны Восточной Морской Границы. Нэвилл заметил при этом, что, поскольку наш командир был в гражданской одежде, ему придется использовать весь свой дар убеждать, чтобы попасть в офис командующего и не быть при этом арестованным. Мы все безгранично доверяли нашему командиру.[102]

На «Эстерионе» служило немало превосходных унтер-офицеров. Двое из наиболее выдающихся — это боцман Лайонел Кук и боцманмат Роджер Мец. Боцман Кук был, пожалуй, самым старшим по возрасту на корабле, 55–60 лет. Это был крупный человек мощного телосложения. Огромные руки его, как и лицо, загрубели от многолетнего нахождения под солнцем и в море. Общительным его нельзя было назвать. Казалось, что он постоянно находится в штурманской рубке или на мостике, наблюдая за ветром и морем. Он часто брал направление на звезды и определял высоту полуденного солнца вместе с лейтенантом Нэвиллом, и, подобно Кэдингу на U-123, гордился точностью определения счисленного местоположения корабля. Это был моряк старой школы и ему было трудно воспринимать нарочитую неформальность гражданской одежды на этой мерзкой службе на судне-ловушке. От него нередко можно было услышать: «На моем корабле матросы — это матросы, а не слюнтяи!» Его товарищи рассказывали, что он остается все время в штурманской рубке потому, что она находится посредине корабля, как по длине, так и по ширине, а значит, наиболее удалена от возможного места удара торпеды. Вероятно, что это была правда. И если так, то это означало разумное суждение. Кук всегда становился так, чтобы тот, кто говорит с ним, находился справа от него. Мец был того мнения, что Кук туговат на левое ухо или не слышит им вообще, и подозревал, что и правым слышит не очень хорошо. Мец так считал потому, что Кук большей частью говорил очень громко — «кричал на матросов». Тем не менее Мец в свои двадцать с небольшим лет, очень уважал и развлекал Кука, за что тот платил ему тем, что делился своими познаниями, учил его и просто дружил с ним.