Судьба

Встретила я куст сирени в саду.
Как угодно он рос из земли,
простодушно раскинув листы.
И, как голых детей,
поднимал он цветы,
обнажений своих не стыдясь.
В чем же, думала я,
сила этих кружков,
по ребячьим рисункам
рожденных землей,
и наивных соцветий,
и смешных лепестков?
Почему мудрецов,
пастушат и поэтов
так волнуют
на палочках крестики эти?
Многое люди
постигли на свете,
и умеют многое делать они.
Но нет силы у нас
передать лик цветка.
И мы молча стоим
и глядим
и ворочаем думы свои.

СУДЬБА

Люди рождаются —
и идут по нехоженой целине,
каждый среди судеб
прорубает дорогу себе,—
и двое рождаются тоже,
а между ними море лежит,
иль стена пролегла,
иль город —
этаж на этаж стоит;
а эти не знают друг друга,—
каждый в своей тропе
идет дорогами мира,
не ведая о судьбе.
И вдруг — поворот,
и город,
и море,
и степь в стороне,—
две, дороги на повороте
пролегли в одной колее.
И встретились двое вместе,
и легче обоим дышать,
и легче дорогу к счастью
средь множества троп искать.
Иль просто вечером тихим
в теплой сиреневой мгле
сидеть где-нибудь на дороге
и руку держать в руке.

НА ЗАКАТЕ

Я сидела ниже травы,
тише листвы.
А выше моей головы
цвели на грядах цветы.
И лиловые залы видела я.
и оранжевое убранство их.

Цветочный паломник —

косматый шмель —
в дом голубой
на зеленом стебле,
не стуча, не спрося, влетел.
А в зале чаши
нет никого,
и тычинки стволов пусты,
и лапы шмелю ни к чему
без желтых следов пыльцы.
И незваный гость
зажужжал в усы
и вылетел вон, сердясь.

А в синем небе гасла заря,

и в цветах закрывался вход…

СЕВЕРНЫЙ ВОКЗАЛ

Я приходила вечерами
с вокзала
к северным перронам
и, как сограждане мои,
в высоких залах
поезда ждала.
Я у стены стою:
напротив толпы
слушающих пенье,
как эти залы, мы
с неповторимей росписью
единого двадцатилетия.
Но солнечность картин
под копотью трагедий,
и на одеждах зальных,
как на пальто у нас,
фанерные заплаты на стенах.
Бледное лицо
и в серых кольцах глаза,
а бас Шаляпина
из воздуха воздвиг
звучанье давних битв.
И щит славян
на цареградском камне
рукою русского прибит,
и толпы слушают,
пред звуком чувства обнажив.
А я,
как нищая
пред собором вниманий,
за подаянием сердца
протягиваю ладони.

1944

«Я вынимаю ближе к свету…»

Я вынимаю ближе к свету
очищенное от кожуры,
еще дымящее соками
лицо второе из души,
а ранее Музою звалось.

Ликующее состоянье —

одна средь улицы стоишь,
и каждое из встречных лиц
как неоткрытая планета
средь звездных глаз,
сердечность приоткрыв.

НОЧНОЕ