Судьба

Художник с девчонки
пишет портрет,—
и кисти в руках,
и краски горят,
а сущность лица
никак на холст
не хочет в портрете лечь.

Шины очков

сдвигаются на лоб.
«Вы, вероятно,
не видали арабов,
чьи одежды
как будто сшиты
из чайных плантаций —
так они полосаты и ярки».

И в глазах у девочки

солнечные фейерверки,
от раскатов этих
уши словно заячьи.

«О лес!..»

О лес!
Опять я у твоих корней.
Склонясь,
разглядываю травы.
И без раздумья —
все оставив —
иду по тропам
средь весны,
и ощущения мои
повисли надо мной шатрами
зелено-пепельной листвы…

«Под вечер солнце соками земными…»

Под вечер солнце соками земными
из рек дымящихся
и радужных озер
досыта напилось,
и, бражности не выдержав земной,
оно шатнулось раз, другой
и село, вытянув лучи,
на край приятнейшей земли.

АУКА

Посвящается Сергию Радонежскому

Этот тихий пустынник
и деревянных мастер игрушек
улыбается ласково
сухоньким ртом.
Я пишу —
он стоит у стола моего.
А глаза, как ромашки,
в белесых ресницах,
и седые косицы,
и подрясник на нем холстяной.
Как тебя усадить мне,
начинатель игрушек,—
про тебя я читала
в замшелых архивах,
как меж богом и троном
ты служил бескорыстно Руси,
как учил хлебопашцев простых
деревянные резать игрушки.
И еще я слыхала,
как из дерева липы
для молодого сына
деревянную куклу баба точила
впервые на Руси.
Кукла вышла лицом, как лучи,
хороша,
нарекли ее именем Аука.
Пять столетий от куклы
Ауки прошло.
И рассыпались в прах цари,
и законы твои в пыли.
А игрушки-то вот живут,
и Аука в руках у ребят
получила бессмертие души.

«Сгущались сумерки в садах…»

Сгущались сумерки в садах,
и небо,
синее, как папиросная бумага,
натянутое на обруч горизонта,
на яблоневый снежный цвет,
бросало тень…

Ах, эти яблони в цвету

у белых хат…
Их ветви в лепестках
напоминают мне Урал,
засыпанный сугробами,
увязнувший в снегах.

Да, был вечер.

Без слов, без звуков.
Лежала дума на челе
спокойной тишины,
О чем?

Не надо слов.

Имей большое сердце,
и ты поймешь величие полей,
величие земли.

Косились в сторону

из окон огоньки,
и в их лучах,
как слезы ребятишек,
роняли ветви наземь
свои вишневые цветы.

1952

«И жгучие стволы берез…»

И жгучие стволы берез,
похожие на стержни молнии,
вонзались разветвленно в небо,
и в землю тоже разветвленье шло.

СИРЕНЬ