Судьба Алексея Ялового (сборник)

Когда он видел ее чуть скошенные развернутые плечи, прямой стан, гимнастерку, схваченную в тонкой талии широким ремнем, уверенно закинутую голову, он невольно ускорял шаг.

Она приближалась: выпуклый ясный лоб, широко поставленные глаза, дрогнувшие в улыбке ресницы. Она почему-то никогда не здоровалась за руку, подходила, быстренько кивала головой, говорила своим высоким чистым голосом: «Здравствуйте, Алеша! Я рада».

И шла рядом. Как будто они расстались всего несколько минут назад.

Сознательно или бессознательно она стремилась к тому, чтобы в каждой встрече была прелесть новизны и неожиданности. Что-то, видно, недодала ей жизнь в беззаботную пору ранней юности — в шестнадцать — семнадцать лет.

Она могла позвонить в редакцию, не смущаясь, попросить, чтобы разыскали Ялового. Голос ее звучал отчетливо, ясно, она всегда называла себя, ее не пугали возможные сплетни, пересуды:

— Алеша, у вас после ужина не освободится время? Мы могли бы пойти с вами на лыжах.

До этого Яловому и в голову но приходило, что ночью можно кататься на лыжах, что в редакции их армейской газеты вообще могли «найтись» какие-либо лыжи. До них ли было… Но оказывалось, что и лыжи есть, к тому же с мягкими креплениями для валенок.

И он с Ольгой Николаевной спускался от деревни в лес, пронизанный лунным светом.

В колдовской игре сахарно-белых сугробов, в сумрачно-сиреневом свечении снега под деревьями, в мохнатых с прозеленью кустах, покорно присевших под громоздкими хмурыми навесами, в переменчивом беге сумрачных елей, в березах, мигающих среди темных дубов и зеленовато-холодных осин, — во всем виделось что-то сказочное. Неожиданное. Будто кто-то для них устроил эту пеструю кутерьму света и тьмы, это чередование крутых поворотов, спусков, открытых светлых полянок с мохнатыми шапками на одиноких пнях и сумеречных заснеженных просек.

У Ольги Николаевны побелели кончики ресниц, и она сама в заиндевевшей шапке, в меховой куртке, в валенках казалась тоже отсюда: из лесной чащи, из-под таинственных навесов снега, из призрачного кружевного переплетенья света и теней. В мягком рисунке губ, в своевольном изгибе подбородка, в диковатом блеске затененных глаз была необъяснимая прелесть.

Она остановилась, грудь ее поднималась и опускалась, на переносице выступили влажные капельки. Варежкой она стряхивала снег с шапки.

— Вы заколдованная царевна, — сказал Алексей. Простодушно, с неуклюжей наивностью. Не своими словами.

Ольга Николаевна весело, с вызовом мотнула головой:

— Вот и попробуйте, расколдуйте!

Выставив вперед лыжную палку и покрутив ею в воздухе, словно отряхивая набившийся в кольцо снег, добавила:

— Только знайте: женщина, если она действительно себя ценит и уважает, — не сказочная царевна. Ее не расколдуешь, прижавшись по случаю к устам. Не помогут дешевые комплименты и слюнявые моления…

— А что же надобно свершить для королевны? — спросил Алексей.

— Очень жаль, что именно вы об этом спросили, — бросила с неожиданной серьезностью Ольга Николаевна.

И Алексей, работая палками, заскользил вслед за ней. Плелся позади дурак дураком. Невеселая это должность. Но все мы — то ли случаем, то ли по простоте — нет-нет да и побываем в этом звании.

Про дурака Яловой занес себе в записную книжку, вернувшись часу в третьем ночи в редакцию. Считал, когда-нибудь сгодится.

Его удивляло, радовало и смущало ее внимание к тому, что он делал в газете. В разговоре, как бы ненароком, она давала понять: читает все написанное им. Она редко спрашивала, над чем он собирался работать, но во внимании к тому, что она узнавала из газеты, угадывался какой-то тайный и не совсем понятный интерес. С неожиданной ревностью относилась к отзывам. Будто они и ее чем-то задевали.

Случайно Яловой узнал, как Ольга Николаевна «сцепилась» с членом Военного совета, когда тот в ее присутствии (генералу нездоровилось, и она принесла какое-то лекарство) начал было разносить редактора газеты. «Что же вы недоглядели! Мне политотдел прислал очерк вашего Ялового, просит дать указание, чтобы его в частях агитаторы почитали. Мол, хорошо про цену земли написано, я начал читать, а там прямо сразу про то, как парень девку в лес потащил! Ничего себе воспитание! Давай, мол, ребята, не теряйся!» — «У вас, видно, была тяжелая юность, товарищ генерал», — неожиданно вмешалась Ольга Николаевна. Руки на коленки положила, рассказывал редактор, сидит пай-девочка, и только, а глаза рысьи. Генерал даже поперхнулся: «То есть?» — «Я читала этот рассказ. Там совсем другое…» — «По-твоему, парни с девками ночью в лес по ягоды ходят?» — «По ягоды или не по ягоды, но зачем же… Зачем во всем подозревать дурное. А там ведь все понятно: приехала жена из Москвы, с сельхозвыставки, привезла медаль, ее чествуют в клубе, а потом они с мужем пошли в лес. Им хотелось побыть одним, понимаете?.. После шума, духоты им помолчать хотелось, почувствовать, что они только вдвоем. Это чисто и поэтично…»