Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы

Сейчас говорят и трубят (!), что мы и союзники не оказали помощи восставшим. Враки! Я сам свидетель и участник попытки помочь. Возможно, опоздали, или было мало усилий с нашей стороны, или, как говорили, восстание не согласовали с нашим командованием, поскольку у Бур Комаровского, мол, было одно желание: опередить нас, самим освободить столицу и создать свое правительство. В результате к подходу нашей армии немцы сосредоточили здесь крупные силы, и пробить здесь брешь было практически невозможно. Может быть, так, не берусь судить. Знаю только, что мы, солдаты и офицеры, искренне хотели помочь. Было много жертв, но не вышло, и мы понимали, что расправа эсэсовцев над восставшими была чудовищной!

Наступило затишье. Нас переместили немного левее, напротив южных пригородов Варшавы, и мы, как и все, перешли к обороне. Стало спокойно и тихо. Редкая перестрелка через реку. Напряжение спало. Наступила передышка, хотя мы понимали, что это ненадолго! Действительно, через пару-тройку дней нас вновь перебросили, уже севернее Варшавы, где сохранялся плацдарм немцев на нашем, правом, берегу Вислы. Приказано ликвидировать их плацдарм и захватить наш плацдарм уже на том, левом, берегу.

Полк занял позиции под Яблонной-Легионовой, и сразу же началась подготовка к наступлению. Наш комвзвода Комаров впервые взял меня с Шалевичем на поиск места и сооружение НП в расположении поддерживаемого пехотного подразделения с последующим дежурством на НП. Это доверие мне польстило. Наконец-то моя близорукость не служила препятствием и я причислился к негласной элите батареи (элитарность и уважение определялись степенью опасности, и все, кто оказывался на передовой с пехотой, удостаивались этой чести). Это было мое первое участие в наступлении в общих рядах с пехотой и потому запомнилось особенно ярко.

Вечерело. Немцы непрерывно огрызались минометным огнем. Догадывались, что готовится наступление. Мы взяли у старшины лопаты (выбирали поострее и крепче, немецкие; наши были значительно хуже, тупые, из непрочного, гнущегося железа), я карабин, а Шалевич автомат за спину и во главе с Комаровым пошли к передовой. Чем ближе, тем отчетливей стрельба и минометные разрывы. Стало понятно, что будет туго, опасно, придется сооружать НП при непрерывном обстреле. Однако мы шли с Комаровым, которому, как я отмечал выше, бесконечно доверяли и знали, что он напрасно рисковать нами не будет и организует все наилучшим образом.