Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы

Наконец, мы пришли к небольшой группе блиндажей, расположенных среди редких кустов и представлявших здесь выкопанные в песчаном грунте ямы разного размера не глубже 1–1,5 м (дальше вода), покрытые легким накатом, сверху лапником, песком и опять лапником для маскировки. Недалеко, среди тех же редких кустов (для скрытности?), были огневые позиции батареи, четыре 76-миллиметровые пушки, которые долгое время являлись основным противотанковым оружием нашей армии. Я, правда, занятый своими мыслями, не заметил их тогда.

Из одного блиндажа вылез старший сержант — старшина 6-й батареи. Мой старшина представил меня старшине батареи: «Вот тебе пополнение», передал документы, обменялся несколькими фразами и ушел. Старшина широко улыбнулся, представился: «Пустовойт я, а тебя как величать, по имени или фамилией?» Расспросил о семье, откуда я, и сказал: «Будешь во взводе управления вычислителем у разведчиков, командир взвода младший лейтенант Комаров, командир твоего отделения Шалевич, они скоро вместе с комбатом Ершовым придут с НП на передовой». Сказав, что я уже поставлен на довольствие в батарее, он тут же предложил позавтракать на кухне и отдохнуть в землянке разведчиков до их прихода с НП. Сразу же я почувствовал какую-то доброжелательную, почти домашнюю обстановку, и хотя я только прибыл, уже свой, а не чужой, как в полку, и на душе стало легче, исчезла казенщина, что-то отлегло от сердца. Это настроение еще усилилось, когда вскоре появились шедшие с НП комбат Ершов, Комаров, мл. сержант Шалевич и другие разведчики и связисты. Меня представили, и все с интересом и как-то по-дружески стали знакомиться и расспрашивать, откуда я, как попал в армию, что умею, сколько классов окончил, о семье и тут же кратко рассказывали о себе. Особо дружески и подробно я побеседовал с моим командиром Абрамом Шалевичем из Одессы и разведчиком Сашей Хвощинским из г. Данилов Ярославской обл., которые стали до конца войны наиболее близкими друзьями, и еще одним разведчиком, другом Шалевича, отчаянным Сашей (по-настоящему его звали Рашидом) Гиянитуловым из Казани. Отмечу, что общались мы с начала и до конца войны по имени или фамилии, а не по уставу: товарищ сержант (или командир, ст. сержант и т. п.). К командирам-офицерам, старшине, незнакомым и малознакомым (вообще не близким) обращались уже по званию: товарищ лейтенант, товарищ сержант…

Вскоре наступил обед. Сходили на кухню за супом и традиционной кашей с кусочками тушенки, быстро поели, запили кипятком с какой-то заваркой и куском хлеба, и Шалевич скомандовал: «Пошли все спать, пока не тронулись с позиции». По дороге к землянке Шалевич разъяснил мои обязанности: дежурство на НП и на линии связи в качестве телефониста; работа разведчика-наблюдателя: наблюдение за противником в стереотрубу, обнаружение и «засечение» целей (правда, из-за близорукости мне могут не доверить). Возможна подготовка планшета для комбата. Это основная работа вычислителя: подготовка и нанесение на карту огневых позиций батареи, НП, реперов, засеченных целей противника, других объектов. Далее обязательный караул, наряды на кухню по указанию помощника командира взвода ст. сержанта Фисунова, доставка обеда на НП по указанию старшины, исполнение приказов командиров (куда пошлют) и, конечно, постоянное содержание карабина в чистоте. Тут же он рассказал про нелепую гибель Анацкого, которому я пришел на смену.

«Смелый, ловкий был, даже не верится, что „был“. Хороший товарищ, настоящий. Оборудовали НП. Вся группа (комбат Ершов, комвзвода Комаров, Шалевич с разведчиками Анацким, Хвощинским и связистами) расположилась на опушке, недалеко от первой траншеи. Светало все больше и больше, туман рассеивался. „Шалевич, назначь наблюдателя, пойдем поближе к окопам, вон к тем деревьям, пока совсем не рассвело“, — приказал комбат. Шалевич повернулся к разведчиками, рядом был Анацкий, и Шалевич его назначил. Комбат, Комаров и Анацкий осторожно, пригибаясь, подобрались к группе деревьев. Анацкий с биноклем осторожно, даже вкрадчиво, полез на дерево для наблюдения. Но, видать, его заметил снайпер, раздался выстрел, и Анацкий рухнул, ломая ветки, вниз. Тут же началась стрельба по этому месту, минометный налет. Комбат и Комаров сломя голову бросились бежать оттуда, то и дело припадая к земле, и вышли к остальной группе, тоже залегшей за кустами и деревьями. Анацкий лежал неподвижно. „Убит“, — сказал комбат (или Комаров). Тут начался хороший обстрел, все попрятались. Опять и опять минометный налет. „В общем, бросили мы нашего Анацкого“, — со вздохом сказал Шалевич. Потом, когда стихло, стали искать на том месте, но никого не нашли. Пропал, и все. Возможно, его, раненого или убитого, подобрали пехотинцы (санитары?). (Замечу, что позднее домой отправили стандартную похоронку.) Такие дела.