Наиболее сановных соседей капитан перечел перед строем, приказав оказывать им почтение, не курить и не шуметь в подъезде. Других жильцов гренадеры узнавали сами. В подвале, кроме ротных угодий, помещались две сварливые вдовы придворных скороходов, три комнаты занимали сторожа архива Государственного совета и еще одну - аккуратные немцы-подмастерья столяра Гамбса, работавшие во дворце по ремонту мебели.
В первом этаже по другую сторону парадной лестницы от крыла, занятого ротой, пустовала квартира генерала Дибича, находившегося на Кавказе. Выше, в антресолях, квартировали старые фрейлины девицы Воронцовы, Плюскова и Глазенап со старыми же горничными. Их кошки и собаки лаяли, мяукали и пачкали на лестнице. Фрейлинам приносили кушанье с придворной кухни и для прогулок подавали кареты с кучерами и лакеями в красных ливреях.
Следующий парадный этаж считался одной из "запасных половин" дворца. Ее комнаты со стенами, обтянутыми штофом и увешанными картинами, были обставлены золоченой мебелью.
Но угловую залу отвели под мастерскую художника Дова. Сюда по лестнице с Миллионной или через Эрмитаж по коридору с расписными стенами, называвшемуся по-иностранному лоджией, приходили здешние и приезжие генералы, чтобы англичанин изображал их для галереи.
Наконец, в верхнем антресольном этаже находились дворцовые кладовые и в четырех комнатах жил воспитатель царского наследника господин Жуковский. Этот плотный, опрятный и спокойный барин, которого Иванов запомнил на первых дежурствах за приветливость, так же вежливо отвечал поклоном и здесь, у лестницы, на фрунт гренадер. По близкому соседству в роте скоро узнали, что субботними вечерами к нему собираются до десятка господ, что не пьют вина, а только чай и чего-то читают друг дружке. Имя-отчество Жуковского Иванов услышал от бедно одетых стариков и старух, которые по утрам собирались на лестнице.
- Василий Андреевич еще не выходили, хотя девять пробило.
- Сказывают, Василий Андреевич вчерась прихворнули, - толковали они вполголоса, медленно всходя, будто вползая по ступенькам, поближе к дверям Жуковского.
Вскоре гренадеры знали, что, выйдя из квартиры, чтобы направиться во дворец, Василий Андреевич терпеливо выслушивал бедняков, часто разделял между ними всё, что было в карманах; десять - двадцать рублей. А иногда возвращался домой написать кому следовало, чтобы поместили в богадельню, в больницу, или чтобы прихватить еще денег для раздачи. В роте рассказывали, что поручик Лаврентьев хотел было протурить с лестницы просителей, чтобы не докучали воспитателю наследника, и сделал ему такое предложение. Но тот, учтиво справившись об имени-отчестве нового соседа, ответил, что просит Василия Михайловича не беспокоиться - пусть ходят, раз имеют надобность.
Уже в середине декабря, подходя после дежурства к Шепелевскому дому, Иванов увидел впереди спину Полякова. Как всегда, покашливая и поеживаясь, одетый в затрепанную шинельку, художник, очевидно, шел в мастерскую Дова, потому что свернул в подъезд, к которому направлялся и гренадер. Уже в подъезде Иванов хотел окликнуть своего знакомца, когда услышал его глуховатый голос где-то поблизости, на лестнице, сказавший:
- Здравствуйте, ваше превосходительство Василий Андреевич.
- Зачем так парадно, друг мой? - отозвался, видимо, сходивший вниз Жуковский. - Каковы нынче дела твои?
- Будто, что нужным путем идут, - понизил голос Поляков. - Однако даже вам докладом сглазить боюсь...
- У меня глаза не черные, хотя матушка турчанкой была, - засмеялся Жуковский. - Вот, возьми, пожалуйста, подкрепление.
- Покорно благодарю, Василий Андреевич...
Дежуря на так называемой Половине прусского короля, тоже примыкавшей к Комендантскому подъезду, Иванов через несколько дней увидел живописца, шедшего в сторону Военной галереи, и, остановивши, спросил, о каком деле шла речь с Жуковским.
- Дозвольте, Александр Иванович, до времени не говорить - так боюсь вспугнуть счастье свое, - отвечал художник. - Ежели выйдет, на что надеюсь, то верьте, вам из первых доложусь.
- Ну ладно, братец. А господин-то Жуковский, видать, добряк.
- То мало сказать, - горячо подтвердил Поляков. - За семь лет, что по сим местам горькая судьба меня носит, вполне убедился, что дворец царский есть истинный вертеп суходушия.
Ежели не бранили, что будто грязь на сапогах в галерею принес или паркет лестницей исцарапал, то и рад уже был. Видят, что телом тощ и одёжа ветхая, вот и шпыняют... - Голос живописца осекся. Но через минуту он продолжал: - А Василий Андреевич первое из лиц, весьма немногих, от коих участие увидел...
В это время со стороны комнат вдовой императрицы раздалась твердая поступь. Гренадер поторопился сунуть Полякову взятый для себя кусок хлеба с мясом в бумаге и двинулся по своим залам. И в самое время - через несколько минут его догнал поручик Лаврентьев, обходивший дежурных и часовых роты.