Судьба философа в интерьере эпохи.

При всем том эта новая "английская" реальность бытия сохраняет преемственную связь и с догматом равносильной Троицы и с гносеологической равносильной триадой: до вещей - в вещах - после вещей, по крайней мере в двух весьма существенных отношениях.

Она, во-первых, "открыта и кумулятивна" в том же смысле, что и Троица, где равносилие отца, сына и духа святого не снимает с последнего образовательной функции приобщения смертных людей к познанию вечных истин, которых люди в любой исторический момент "пока еще не могут вместить". В гносеологической триаде с оккамовскими поправками принципы сотворенности природы и богоподобия человека развернуты в субъект-объектную оппозицию, в которой конечный и смертный человек использует на правах образца единичные вещи - продукты божественного творчества - для создания образов-объектов, и в попытках реализовать эти образы он сам оказывается в божественной позиции "до вещей", чем, с одной стороны, подтверждает свое богоподобие, а с другой - познает бесконечную Мудрость Бога, выступает агентом Духа Святого. Новая "английская" реальность открыта и кумулятивна по формально-структурному основанию, что можно зафиксировать постулатом: любая полная причина, известна она или неизвестна, есть интегральная и полноправная часть "английской" реальности, то есть все, что ни удалось бы обнаружить человеку, руководствуясь принципом полной потенции, есть факт такой реальности, если полная потенция переведена в форму полной причины (эксперимент). Поскольку в этой реальности нет разумной составляющей, она с генетической точки зрения может рассматриваться либо как продукт усилий Духа Святого (цайтгайста, абсолютного духа, родового человека, Диалектики развития, Интегрального Интеллекта или любой другой СЗНС - Самостной Знаковой Надчеловеческой Сущности), либо же, что, на наш взгляд, единственно удовлетворяет требованию материалистического подхода к истории мысли, как интегрированный продукт познавательных усилий множества смертных индивидов, которые в поисках нового канонически ориентированы идеей полной потенции и предоставляют продукт для интеграции (публикация) в универсальной форме полной причины.

Во-вторых, эта реальность объективна именно в оккамовском смысле: она ограничена общим, повторяющимся, репродуктивным, а следовательно, не имеет индивидуализирующих отметок пространств и времени: вечна в своих элементах, неуничтожима и неизменна. По справедливому замечанию Гегеля, эта реальность умножается, но не развивается. Любая появляющаяся в ней "полная причина" в сам момент появления получает клеймо вечности: "всегда и везде так было и будет". Если, например, Ган и Штрассман в 1939 г. открыли цепную реакцию, то никто из нас не допускает и тени сомнения в том, что это явление имело и имеет силу для всех времен и народов, как никому не придет в голову сомневаться, что открытый в Сиракузах III в. до н.э. основной закон гидростатики имеет силу и для Сиракуз любого времени, и для Москвы, и для Ростова. Подозревать, скажем, тот же закон Архимеда в поползновениях к развитию, особливо к диалектическому, с отрицанием отрицания, значило бы и себя и младенцев пугать фантазиями насчет того, что было бы, если бы вдруг закон Архимеда в своей онтологической объективной сущности вдруг перешел в свою противоположность или колесо стало бы вдруг треугольным. Но тот ощутимый "метафизический" душок косности и мертвечины, которым определенно веет от ускользающих из пространства и времени "полных причин" объективной реальности - предмета опытной науки, с лихвой компенсируется свойством их универсальной приложимости, надежности и безотказности в любых условиях пространства и времени. Именно вечность и неизменность полных причин, образующих познанную часть объективной реальности, позволяет европейской культуре без труда маневрировать по пространству и времени, привлекая для решения сиюминутных задач духов далеких предков. Атомная энергетика, например, началась с того, что порылись в архивах и обнаружили открытие пушкинских времен по газовой диффузии.