Судьба гусара

Это была вполне молодая особа лет двадцати – двадцати пяти на вид, с приятным – даже в таком вот виде – лицом и темными, распущенными по плечам волосами. Платье с широкой юбкой и большим вырезом – явно городского пошива – наталкивало на мысль, что утонувшая мадемуазель – девушка из общества. Хотя…

– Гребень-то у нее дешевенький, – Денис деловито склонился над трупом, – да и колечки так себе – медь. Думаю, и драгоценные камни в колье тоже ненастоящие… ну-ка… ну-ка…

Осторожно сняв с утопленницы колье, молодой человек взял в руку подвернувшийся камень и сильно ударил по одному из камней… тут же и расколовшемуся на мелкие осколки.

– Однако бутылочное стекло, господа! Да! Поищите-ка шляпку… хотя, полагаю, и она того же пошиба.

– Да, платьице дешевое, – согласно покивал Ратников. – Но с претензией. Здесь, у нас, так не шьют. Что имеем на первый взгляд? Некую молодую особу, желавшую казаться дамой из света, но таковой вовсе не являющейся. А ну-ка, разденьте-ка ее… Да осторожно!

– Судя по коже, она вряд ли пролежала тут больше суток, – Дэн глубокомысленно покусал ус. – Разложение еще не началось, эпидермис не отслоился… Скорее – с ночи или даже с утра.

– Вижу, вы разбираетесь в медицине, господин ротмистр, – тут же отреагировал Федор Петрович. – Ну-ну… что еще скажете?

Инвалиды быстро освободили труп от одежды… И тут все стало ясно. Под левой грудью несчастной зияла еще кровящая рана.

Капитан-исправник тут же глянул на инвалидов:

– Однако надо пошарить в пруду да и вокруг. Нож ищите… или что-то подобное. Да! К дому караул приставили?

– Приставили, вашество! Как и приказывали, – доложивший ветеран лихо выпятил грудь.

– Ну, молодцы, молодцы… Денис Васильевич! Однако пойдем в дом, посмотрим… Чей дом, кстати?

Инвалид отозвался тут же:

– Некоего Кузьмы Федосыча Воронова, помещика местного. Не из крупных, так, мелкота – всего-то крепостных с полсотни душ.

– Да, негусто… Однако откуда же деньги на ремонт? – Ратников постучал тростью по резным балясинам крыльца. – Вся вот ажурность эта, стекла новые, тес… Немаленьких денег стоит. Ну, однако ж заходим, заходим… Митрич, давай-ка под окна – вдруг да выскочит, побежит?

– Ужо не убежит, ваш-бродие! – добродушный ветеран Митрич лихо подкрутил седые усы.

– И этих, отроков этих, давай сюда. Тех, что утопленницу заметили.

Денис первым вошел в темные сени, на ощупь нашел дверь, толкнул… В прихожей стоял стол со скамьей и пятью гнутыми венскими стульями да изрядных размеров печь, покрытая изразцами.

– Стол-то не для таких вот стульев, – с ходу оценил следователь.

– Да и печь старая, – покивал гусар. – Однако изразцы…

– И стулья – рублей по пяти, по десяти за штуку будут…

– Я по двенадцати брал!

В дверях, точнее сказать – в дверном проеме, ведущем в анфиладу комнат, – возник некий вполне молодой джентльмен, сильно напомнивший Дэну хрестоматийного персонажа картины художника Федотова «Свежий кавалер». Такое же напыщенно-помятое лицо, горделивая поза, шелковый весьма недешевый шлафрок до самого пола, подпоясанный длинным шнуром с кистями. Только на голове не папильотки, а ночной колпак.

– С кем имею честь? – Серо-голубые, слегка навыкате, глаза молодого человека вовсе не лучились дружелюбием… что, в общем-то, было понятно.

Вошедшие представились, и капитан-исправник, в свою очередь, уточнил:

– А вы, значит, Кузьма Федосыч Воронов, помещик?

– Он самый и есть. – Джентльмен повел плечом и вспыхнул. – Какого черта ворвались ко мне, господа? Прошу… нет – требую! Объяснений.

– Получите, – пообещав, Ратников незаметно ткнул локтем Дениса. – Поговорите-ка быстренько с мальчишками, ага.

Ага…

Давыдов вышел на крыльцо и уселся на лавку, тоже, как видно, недавно поставленную, еще светлую. Инвалиды подвели ребят, двух сопленосых отроков лет по десяти-двенадцати. Оба чем-то похожи – худые, темноволосые, смугленькие – правда, видно, что не цыгане. Так что не смуглые – загорелые просто, и светлые у обоих глаза. Один чуть повыше, постарше, да получше одет – длинные порты, косоворотка с кушаком. Второй – в сермяге залатанной, оба – босы. Детишки-то крестьянские, ясное дело – до снегов босиком ходят.

– Ну, чьих будете? – покровительственно улыбнулся Давыдов.

– Местные мы. Кузьма Федосыч Воронов – барин наш, – ответил за двоих тот, что постарше.

Младший лишь шмыгнул носом и кивнул.

– Однако пусть так – местные. А что в барском пруду забыли?

– Там, господине, караси раньше водились. И посейчас еще есть. Ей-богу, вот такие караси! – парнишка развел руками с видом бывалого рыбака. – Ловить только – навозишься. А Кузьма Федосыч нам разрешает. Поймаем одного – ему, поймаем двух – один нам.

– Угу, – задумчиво протянул гусар. – Вот оно как. Значит, добрый барин-то ваш?

– Ага, господин. Добрый. Если и велит выдрать – так за дело. И никого на сторону не продает.

– О как – не продает! – Денис оживился. – Это почему же?

– А ему самому людишки нужны, – довольно пояснил отрок. – У барина нашего – каменоломня на двоих с братом евонным, Мефодием Федосычем. Камень добывают… как его… гранит, во!

– Гран-и-ит! Надо же! И куда ж он его продает?