Судьба империи

Суть религиозного сознания (в авраамических религиях) – в одновременном полагании существования Бога и человека. Боюсь быть обвиненным в ереси, но отношения «Бог – человек» могут быть проинтерпретированы как самая мощная схема самоорганизации и основа, базис ответственного отношения. Бог существует не сам по себе, он существует для человека и открывается ему через откровение. «Что Бог ждет от нас?» – это и есть главный вопрос, который мы можем задать самим себе. Это молитвенное вопрошание призвано дать нам шанс преодолеть собственную косность и ограниченность, сиюминутные корпоративные интересы и корысть. Мы можем через него нащупать, почувствовать правильное направление движения в сторону приумножения Жизни, а не приближения к смерти.

Человеческая деятельность вне ответов на этот вопрос не может переживаться как одухотворенная. И наоборот, если человек понимает ожидания, возложенные на него, как имеющие высший источник, его деятельность и он сам обретают совершенно иной накал, иное значение.

Как мы живем – за собою не чуя…

В своей повседневной жизни мы, даже регулярно посещая церковь, далеки от практики религиозного сознания и описанной выше схемы самоорганизации. Мы живем иначе. Нас не заботят вопросы о том, как именно – через наш повседневный труд и житейские дела – мы участвуем в общем деле воспроизводства нашего человеческого мира, какие жизнеутверждающие принципы мы отстаиваем и защищаем в нем, на какие жертвы готовы идти ради исполнения долга раба Божьего. Мы не чувствуем ответственности перед Ним за то, как распоряжаемся своей жизнью, данной нам вообще-то во временное пользование, и не задумываемся, оправдываем ли Его ожидания.

Мы живем в плену совершенно других ожиданий, которыми пронизан социальный мир. В каком-то смысле ожидания его и формируют. С одной стороны, каждый человек фокусирует на себе пучок ожиданий других людей, с другой – его надежды формируют его окружение. Эти расчеты программируют нас, вынуждают быть теми, за кого нас «держат». «Сущность человека заключена в тех общественных отношениях, в которые он вступает в течение своей жизни», – писал ровно об этом Карл Маркс. Социум и есть некая устойчивая взаимная согласованность ожиданий. Преобладают в нем наши ожидания в отношении других людей. У этих ожиданий есть объективное содержание. Если я чего-то жду от другого человека, это означает, что я сам не собираюсь этого делать. Формирование ожидания есть одновременно делегирование каких-то функций другим людям.

Чем больше я рассчитываю на других людей, тем меньше мое реальное участие в общественной жизни, тем меньше меня самого. В пределе я могу делегировать другим людям даже заботу о себе любимом. Объективное снижение моего социального значения, суживание моих социальных ролей компенсируется тем, что другим людям вменяется меня уважать (то есть еще целый пласт ожиданий) просто за то, что я есть на этом белом свете. Если процесс интенсивного роста ожиданий к другим людям (отчуждения им функций) помножить на тенденцию безудержного роста потребления, то мы и получим современный социум.

С одной стороны, мы хотим, чтобы все делали другие, но при этом – чтобы у нас все было и нам за это ничего не было. Очевидно, что в такой социально-гуманитарной конструкции абсолютное большинство ожиданий удовлетворено быть не может и согласованный баланс взаимных ожиданий невозможен. Раздражение в таком социальном мире будет расти, и направлено оно будет всегда на персон вне меня: на президентов, политиков, партии, чиновников, учителей, врачей и др. Большую часть таких эмоций можно охарактеризовать как обиды и страхи. Круг позитивных эмоций ограничивается в основном гедонистическими эмоциями потребителя.

Существенно реже встречается другой тип самоорганизации, когда поведение человека определяется вопросом «что другие люди ждут от меня?». Очевидно, что в части реализации это гораздо более сложная формула, требующая от меня развитых интеллектуальных функций – как минимум понимания и рефлексии. Фактически я должен разобраться с этими ожиданиями и перевести их далее в требования к себе. Я должен вырастить в себе востребованные функции и встроить их в социальную организацию. Я должен уметь становиться элементом больших деятельностных систем, «винтиком» различных проектов и программ. Когда мне удается встроить себя в тот или иной социальный организм и коллективную деятельность, я испытываю чувства удовлетворенности, гордости, достоинства. Если что-то не получается, то чувствую вину и стыд.

Конечно, это более высокий ранг самоорганизации, но сам по себе он ничуть не приближает нас к способам жизни, дающим шанс на спасение человеческого мира. Моя готовность служить другим людям и корпорациям, отдавать себя и свою жизнь их интересам может быть для мира в целом точно так же губительна. Коллективный эгоизм ничем не лучше индивидуального.