Судьба княгини

Между тем бешенство властной правительницы, которой только что вдребезги разбили трепещущее обнаженное сердце, – это бешенство искало выхода… И всей своей яростью обрушилось на главного виновника нестерпимой душевной боли!

– Стоять, Васька! Что это такое, Васька?! – Сбежав со ступеней, Софья Витовтовна решительно расстегнула наборный, с самоцветной пряжкой и подвесками из золотых цепочек, ремень молодого гостя и вскинула высоко над головой: – Смотрите все, это пояс моего свекра! Он ворованный, его князья галичские украли! Все вы, Юрьевичи, ворье! Предатели, подонки, законченная мразь! Вон из моего дома, подлые твари! Во-он!!! Пошли все вон!!!

Княжича Василия бросило в жар, рука привычно хватанула пустое место на левом боку. И будь там на своем месте сабля – лежать бы сейчас скандальной бабе разрубленной пополам от макушки до пояса. Но оружия не имелось. Ни сабли, ни ножей, ни даже кистеня в поясной сумке. И пока Василий Юрьевич соображал, как поступить в столь непривычном положении, – к нему уже кинулись дворцовые слуги, холопы, бросилась на подмогу стража.

Братья Дмитрии вскочили, прямо по столам метнулись брату на помощь – но их оказалось всего трое против двух десятков дворни. Следящая за порядком на пиру челядь не дала молодым людям вытащить клинков – обняла, стиснула, зажала меж собой и быстро-быстро вытолкала из трапезной. Слуги очень хорошо умели сие делать: не допускать на княжеских пирах драк и поножовщины. Ибо ссоры меж хмельными гостями случались всегда – как же оно без этого? А кровопролитие на празднике не надобно никому.

Холопы крепко обняли братьев – поступок не оскорбительный, за обиду потом не представишь, – вместе с ними вышли из палаты, оттащили немного подалее, за пару поворотов, дабы обратно сразу не кинулись – и оставили остывать от гнева под присмотром нескольких дюжих молодцев.

– Чего там у вас вдруг случилось? – немного отдышавшись, спросил младший Дмитрий.

– Нас обозвали ворами! – скрипнул зубами раскрасневшийся Василий, все еще горящий от злобы. – Нас всех обозвали ворами! Меня, тебя, и тебя, и нашего отца. Весь наш род! – Он огладил показавшиеся без ремня голыми бока и уточнил: – Нас обокрали и обозвали подлым безродным ворьем!

– Но почему?! – все еще не понимал Дмитрий, хлопая своими большими и наивными голубыми глазами.

– Потому что ведьма! – прорычал Василий. – Злобная литовская ведьма! Камень ей на шею и в омут! Там, у водяных с болотниками, ей самое милое место!

Он с ненавистью посмотрел в пустоту коридоров за спинами дворцовых холопов, но прорываться туда не стал – развернулся и, продолжая довольно громко скрипеть зубами, тяжело пошел прочь.

– Так чего мы делать станем, брат? – поспешили следом оба Дмитрия.

– Уметаться из этого проклятого города! – огрызнулся старший. – Пока сей безумной ведьме еще какая блажь в дурную голову не ударила! С дружиной опосля вернемся. Вот тогда и поговорим!

Софья Витовтовна, оставшаяся на пиру, тоже дышала яростью и один за другим опрокидывала в рот кубки с вином. Однако ненавидела она вовсе не братьев Юрьевичей. Она исходила злобой на их отца – подлого негодяя, после стольких лет разлуки внезапно предавшего ее любовь! Она желала уничтожить его, раздавить, порвать в клочья!

Его, а не мальчишек!

И потому приказа схватить галичских княжичей, посадить их в поруб, судить и наказать – она не отдала. Как-то и в голову не пришло! Женщина просто сорвала на юношах злость – и тут же выбросила их из памяти.

Между тем знатные братья сию опасность воспринимали всерьез – и потому, примчавшись на подворье, распорядились тотчас собираться в дорогу. Без промедления!

Тотчас – означало, что дворня, услышав команду, стала торопливо вытаскивать от тынов и из сараев на середину двора кузова телег, спешно насаживала на них колеса и тут же заваливала вперемешку всякого рода барахлом, каковое другие слуги выносили из дворца. Конюхи спешно заводили понурых лошадок в оглобли розвальней, на которые тоже кидали все подряд: сундуки, рухлядь, посуду, скатанные ковры и развернутую кошму – в качестве подстилок или покрывал. Кто-то приматывал неряшливый груз веревкой, кто-то запихивал в оставшиеся просветы мелкие вещи и шкатулки, кто-то торопливо увязывал прохудившуюся сбрую, на ремонт которой внезапно не оказалось времени.

В спешке разномастный уродливый обоз еще до сумерек выехал через Ярославские ворота – к огромному облегчению братьев Юрьевичей, до последнего мгновения ожидающих появления великокняжеских ратников и подьячих с приказов хватать, заковывать в железо галичан и отнимать все звенигородское добро.

Но небеса оказались милостивы к заволочским гостям – их сборам никто не помешал.

– Спасибо свадьбе, – оглянувшись на ворота, пробормотал Василий Юрьевич. – В Москве ныне все бояре пьяные, а стража их от буйства охраняет. Великому князю сейчас не до нас, у него брачная ночь впереди. Ничего, ведьма… Веселись, пока жива. Но слово мое попомни: придет праздник и на нашу улицу!