Судьба моя сгорела между строк

Как корреспондент газеты Тарковский часто находится на линии фронта, собирает материал для поэтических очерков о подвигах солдат и офицеров. Ему надо было «откликнуться на конкретный воинский пример конкретного бойца, запечатлеть живую личность, сохранить черты погибшего в бою солдата, офицера»[40].

Военные записные книжки Тарковского, с беглыми карандашными записями, часто сделанными под обстрелом, хранят имена героев.

Когда весной 1942 года был организован армейский Ансамбль песни, пляски и «прочих эстрадностей» (слова Тарковского), работы у него прибавилось, он писал песни для Ансамбля.

Бойцы вырезают из газеты его стихи, не только смешные, и носят их с собой. Поэт испытывает удовлетворение от работы, чувствует себя «спицей в колеснице».

Он подолгу находится на передовых позициях: «Я шесть дней был на передовых. В мою честь устроили стрельбу прямой наводкой по немецкому дзоту и разнесли его. Немцы ответили очень быстро. Это вроде дуэли, где стреляют и по секундантам…» — писал он жене.

Как военный корреспондент он одним из первых входит в освобожденные населенные пункты, видит следы зверства фашистов — повешенных и сожженных людей, заколотых штыками матерей и младенцев. Тарковский принимает участие в боевых действиях, поднимает в атаку солдат на взятие высоты.

Вот два стихотворения Тарковского из газеты «Боевая тревога»:

Карачев

Небесный холст снарядами распорот
И черным дымом тяжело дышать.
Напрасно немцы этот русский город
В своих руках пытались удержать.

Пойди попробуй в грозный час прибоя
Кипучую волну останови!
На свете нет преграды для героя —
Враг захлебнулся в собственной крови.

Еще одну страницу в книгу славы
Бойцы вписали пулей и штыком.
Карачев наш. Но длится бой кровавый
За городом, охваченным огнем.

В немых слезах нас ждет земля родная,
Потоптанные кличут нас луга.
Нас братья ждут, в плену изнемогая,
Вперед, гвардейцы, по следам врага!

Август 1943

«Самый лучший из дружков…»

Самый лучший из дружков —
Снайпер Петя Петушков.
Как пошла я по селу
Вижу парня на углу.
Он с особенной сноровкой,
Он со снайперской винтовкой.
Полюбила я стрелка,
Молодого паренька, —
Мой миленок — меткий снайпер
Из гвардейского полка…

Васса, племянница дяди Тараса

1942

Сотрудник «Боевой тревоги», Леонид Илларионович Гончаров, близкий армейский друг Тарковского, начал серию стихов о солдате Иване Хватове. (Подписывался он псевдонимом Г. Леонидов.) Тарковский продолжил писать об этом вымышленном бойце, оказавшемся «родным братом» Василия Теркина из поэмы Твардовского. Фронтовая печать, призванная поднимать боевой дух солдат, нуждалась в образе такого бойца — смелого, находчивого, весельчака и балагура, выходящего сухим из воды.

Леонид Гончаров и Арсений Тарковский. Действующая армия. 1943 год

Кстати, поэт Твардовский и писатель Лидин приезжали в редакцию «Боевой тревоги» 8 июля 1943 года. По этому поводу было выпито несколько бутылок коньяка.

Арсений Тарковский и Александр Твардовский.

Действующая армия. Лето 1943 года

Твардовский читал стихи, и одно из них очень понравилось Арсению Александровичу — стихотворение о женщинах, которые раньше мужчин начинают чувствовать приближение беды. (Спустя много лет редактор журнала «Новый мир» А. Т. Твардовский не примет к публикации подборку стихов Арсения Тарковского, присланную туда кем-то из друзей поэта. Это глубоко оскорбит Арсения Александровича.)

* * *

Тарковский знает, что на фронте он может погибнуть в любой момент, и это знание еще шире открывает ему глаза на красоту и подробности Божьего мира.

«Сколько во мне любви к тебе, к жизни, к этому мельтешению, что начнется в траве, и к тому, что уже есть сейчас — птицы, воздух, таяние снега…».

(Из письма жене от 16 февраля 1943 года.)

Переписка Арсения Александровича с женой, Антониной Александровной Бохоновой, была во время войны особенно интенсивной. Ее любовь поддерживала его в тяжелейшие минуты фронтовой жизни. В письмах к ней, полных любви и тоски, он присылает стихи, ей посвященные.

«Если б ты написала сегодня письмо…»