Судьба непринятой пройдет

Первые месяцы этой вынужденной разлуки девчонки, привыкшие всю свою жизнь быть вдвоем, всегда и везде вместе, живя одним укладом, одной волной и одним дыханием, ужасно маялись и страдали. Но достаточно скоро пообвыклись, притерлись, перезваниваясь по нескольку раз в день, зависая на телефонах часами и обсуждая все подряд, а выходные проводили у бабушки.

А когда пооканчивали свои вузы, Аглая пошла в интернатуру под мамино крыло в их с отцом клинику, в которой еще иногда оперировал и консультировал молодых врачей Влас Антонович, хоть и было ему в ту пору уже за восемьдесят. А Агата помаялась, поскиталась с одной работы на другую, пытаясь пристроиться по специальности, но что-то ее не устраивало и не все нравилось – то профиль предприятия оказался несколько иной, чем ее специализация, и требования в нем какие-то странные, то слишком «зеленый» с бо-о-о-ольшими вопросами по его принадлежности и финансированию, а то и вовсе под красивым названием и заявкой на «Эко» и «Био» оказался банальный фуфловый развод.

Но через пару лет «скитаний» нашлась-таки фирма Хазарина, которая занималась торговлей и совместными проектами с Китаем, где в числе прочих были и проекты по биотехнологиям и их производным в виде товаров и услуг. Вот там она и «присела» на это направление и задержалась на несколько лет.

В тот же год, когда Агата, наконец, нашла и устроилась на интересную работу, у бабули случился инсульт прямо на глазах у внучки, накрывавшей в этот момент стол к ужину. «Скорая» приехала очень быстро, но уже ничего не могло помочь, и, не выходя из комы, Кира Львовна умерла на следующий день. А через полгода скоропостижно и мгновенно из-за оторвавшегося тромба умер Влас Антонович.

Оба ушли в восемьдесят четыре года.

Семью накрыло горем. Отец был подтянутый, энергичный, моложавый не по годам, и поверить, смириться и принять, что его не стало вот так, в один момент, маме и девочкам было очень трудно. Но справлялись как-то, встраиваясь в новую реальность, теперь уж без бабули и без Власа Антоновича.

На следующий год Аглая встретила своего Юру в Петербурге, куда отправилась на экскурсионный тур с подругами на выходные. И как ни хотелось Агате, как ни рвалась она с ними, но не получилось – работала сверхурочно в те дни и проморгала эпохальную встречу сестры с ее «особенным мужчиной».

Впрочем, своим присутствием Агата вряд ли бы могла повлиять на что-то. Лишь, сидя в Москве, внезапно почувствовала какие-то странные душевные эманации, восторженное, приподнято-радостное настроение, близкое к теплому счастью. Подивилась.

А Глашуня в Питере в этот самый момент влюбилась в своего Юрочку.

Они очень быстро поженились, и почти сразу Аглая забеременела.

И столь же быстро и стремительно уехала жить в Севастополь по месту службы своего мужа. А ближе к ее родам, уволившись из родной клиники, где продолжала трудиться и после оформления пенсии, следом за дочерью отправилась в Севастополь и Анна Григорьевна, чтобы помогать, возиться с внуком и отвлечься от великой печали – потери своего любимого Власа Антоновича.

И Агаша неожиданно осталась совсем одна.

Папа умер, бабушка умерла, Аглая с мамой в Севастополе. И такая ее тогда взяла вдруг тоска черная и так что-то стало себя жалко, что при всем неистребимом природном оптимизме и легкости характера Агата на какое-то время зависла в состоянии горестного одиночества, чувствуя себя всеми покинутой.

Ревновала сестру к Юре и ничего не могла с собой поделать, обвиняя мысленно зятя в том, что тот украл у нее самого родного человека, а Глашку в том, что она так легко поменяла Агату на мужа.

Нет сомнений, что все эти метания душевные и ощущение покинутости прошли бы достаточно быстро просто потому, что Агата, наделенная врожденным жизненным оптимизмом и светлым, легким характером, будучи личностью сильной, не умела предаваться затяжным болезненным настроениям, впадать в трагизм и всерьез депрессовать. Но в далеком Севастополе Глашенька тонкой настройкой своей сестринской эмпатии уловила, почувствовала, что с сестрой происходит что-то неладное, и спасать младшую дочь в Москву примчалась мама.

Поплакала Агата у мамочки на груди, изливая печали, обиды и претензии судьбе, в конце жалобной речи уже откровенно посмеиваясь над своими претензиями к жизни и иронизируя над своими слезами. Выслушала Анна Григорьевна дочь, приголубила-погладила и сказала потрясающе мудрые слова: