Судьба непринятой пройдет

Поразительная штука жизнь. Ведь думал о ней, когда летел в очередной раз в Крым, вспоминал, размышлял, как она поживает, чем занимается, посмеивался над собой за эти мысли. А ведь мог предположить, что есть возможность, пусть и мизерная, снова встретиться – дом этот один из тех, что построен специально для старшего офицерского состава флота, а ведь Агата говорила что-то про зятя Юрия, и как-то вроде вскользь прозвучало, что он офицер. Так она на него действовала, что пропустил Югров важную информацию, занятый совладанием со своим возбуждением, которое постоянно испытывал, находясь рядом с ней.

А теперь вот можно не бороться с естеством, не пытаться остужать и успокаивать свои порывы и желания, наблюдая, например, вот такие приятные картины – вздохнув во сне, Агата чуть передвинулась, и одеяло снова предательски сползло с ее круглой попки, открывая прекрасный вид.

Нет, ну это уже слишком, хмыкнул Югров, погладив чудесные холмики. И, еще толком не проснувшись, Агата чуть прогнулась, поощряя эту легкую ласку. Ну а потом проснулась…

Они не могли насытиться, наполниться друг другом – целовались, наверное, целый час, снова занимались любовью, а остыв, заказали поздний ужин. И разговаривали, разговаривали: спрашивая-отвечая, как будто наверстывали пропущенные годы, наполняясь знаниями друг о друге и пониманием, тонким чувствованием друг друга на всех уровнях.

Про образование и работу Агаты и про ее знание китайского…

– Однако, – восхитился Югров с большим респектом. – Круто, Агаш, поражен. Очень круто, к тому же диалекты.

….про его работу, и его технические изобретения, открытия, и его увлечение настолько нестандартной профессией – как и почему?

Они говорили, говорили, прерывались на страстные ласки и поцелуи и снова говорили, шепотом, чтобы не тревожить давно уж опустившуюся ночь. И в какой-то момент, не сговариваясь, внезапно почувствовали сильнейшее желание-притяжение и уже целовались, стонали и неслись вперед к следующему своему яркому финалу.

Югров заснул. Вот только что обнимал ее, тихонечко целовал в висок коротенькими поцелуями, что-то тихо говорил, замолчал на полуслове, и раз – спит уже.

А Агата не могла заснуть. Ее переполняли, захлестывали мысли, яркие эмоции, восторженность, от которой тихонько дрожало все тело, и постанывали мышцы от приятной, но слишком уж интенсивной нагрузки.

Она осторожно выбралась из объятий Игоря, перевернулась в любимую позу, в которой обычно спала, повздыхала счастливо, настраиваясь на сон, и… и нет. Агата все уговаривала себя притушить, угомонить чувства и эмоции, но ничего не получалось.

Ну невозможно спать, когда с ней такое! Невозможно, хоть ты зауговаривайся.

Заколыхалась, пошла волнами тюлевая занавеска, прикрывавшая распахнутую настежь балконную дверь, напоминая ленты белого ночного тумана, дохнуло прохладой и букетом потрясающих ароматов, в которых угадывались нотки моря, трав дикоросов и еще чего-то знакомого, приятного…

Осторожно поднявшись с кровати, чтобы не потревожить спящего Игоря, подхватив из кресла покрывало и завернувшись в него, Агата вышла на балкончик. Встала у ограждения, втянула-вдохнула в себя потрясающий воздух и прикрыла глаза.

Тело постанывало от слишком активных сексуальных нагрузок, да уж, несколько переусердствовали они с Игорем, но хоть и слабело под коленками и ноги немного подрагивали, божественная истома растекалась по каждой мышце, по каждой клеточке организма.

Господи! Как же прекрасно! Благодарю тебя, Господи! За все, чем одарил ты меня, и за этот вот момент, за эту неповторимую минуту красоты, и за сонм невероятных чувств, которых она не испытывала никогда раньше, и за это ее тихое душевное ликование.

Как это получилось-то вообще? Что за чудо такое с ней приключилось?

Агата посмотрела вдаль, на казавшееся в предрассветной мгле свинцово-серым море, отделенное темной чертой границы от все более и более светлеющего неба. И неожиданно вдруг всплыл из памяти тот момент, когда она увидела Югрова первый раз.

В деталях и подробностях, из глубин подсознания, даже гостиничный запах, присущий большинству отелей, на фоне которого тонкий аромат его одеколона казался изысканным и очень мужским… и как он заполнял бланк, игнорируя недовольные взгляды администратора…

И затянуло, затянуло в ту морозную снежную ночь…

Агата не заметила, сколько вот так простояла, вдыхая с наслаждением вкусный воздух и вспоминая, но солнце уже неспешно выкатывалось из-за горизонта, птицы перекрикивались на все лады, когда вернул ее из размышлений голос Югрова:

– Ты очень красноречиво молчишь.

Агата обернулась. Он стоял в расслабленной позе, прислонившись плечом к дверному косяку, скрестив руки на груди… совершенно голый, мало смущаясь этим обстоятельством, и улыбался ироничной, замечательной улыбкой.

У Агаты от этого великолепного зрелища, сразу же заколотилось всполошно сердце.

– «Красноречиво молчишь» – это оксюморон, – улыбнулась она.

Игорь оттолкнулся плечом от косяка, шагнул вперед, обнял ее за талию и коротко поцеловал в носик: