Судьба ополченца

Истопищенский лес находился вблизи гарнизона немцев и был недостаточно велик для маневрирования, бригада находилась под постоянной угрозой окружения, и в середине октября сорок второго года командование приняло решение передислоцироваться на новое место, из Ушачского района в Лепельский, в большие леса Березинского заповедника, там уже месяц стоял третий отряд нашей бригады под командованием Дмитрия Тимофеевича Короленко, который очистил эту часть района от немцев.

Нужно было создать зимний лагерь, нужно было создать продовольственную базу. Несмотря на пропаганду немцев, что они вышли к Волге, что Сталинград не сегодня-завтра падет, люди потянулись в партизаны, и отряды стали расти. Предстояла суровая зима, и требовалось обеспечить партизан жильем, питанием, боеприпасами и одеждой.

Целый день было тепло, но плыли по небу низкие облака, к вечеру был дан приказ по бригаде: уходим, забрать все вещи, в пять часов выступаем. Оставался один отряд, для прикрытия и чтобы не обнаружили наш уход.

Вещи собрать нетрудно, когда у тебя их нет, нет ничего, кроме альбома, карандашей, их кладу в планшетку, краски — в торбу. И все. Даже оружия никакого нет.

Только стали выходить из леса, облака нависли, ударил гром. Стадо, которое гнали за бригадой, забеспокоилось. Новый удар, и бык — огромный, рыжий, с низко опущенной головой и хвостом, задранным вверх, — шарахнулся к лесу, увлекая за собой коров. Дубровский ехал на коне за колонной партизан, крикнул:

— Собрать стадо!

Бросившиеся пастухи ничего сделать не могли.

— Оставить стадо, — кинул Дубровский и выругался на партизан.

Я подбежал:

— Разрешите, товарищ комбриг, выгнать стадо и догнать бригаду.

Мне было жалко, что стадо, которое недавно мы брали у немцев, может быть брошено из-за грозы и непослушного быка. Дубровский посмотрел с удивлением, не пред-.ставляя, что я смогу сделать, если колхозные пастухи и те не могут управиться. Я и сам не представлял, что можно сделать, да еще смертельно боясь быка и коров. Дубровский махнул рукой:

— Соберешь, то догоняй. Дорогу будем обозначать светом фонарика.

Бросился я в кусты, стал выгонять стадо. Мне казалось, что со мной много пастухов, но их было всего двое, пожилой и мальчик, а стадо — в шестьдесят голов, с обезумевшим быком. Втроем, ободряя себя криками, кое-как собрали коров на опушку леса и еще видели свет фонарика, но скоро и он скрылся, и стала темнота полная, с грозой, молниями и грохотом грома. Еще не полили струи воды на землю, но это могло случиться в любую минуту, мы гнали стадо, не зная куда, так как место нового лагеря нам не было известно, и Сергей Иванович, так звали завхоза бригады, предложил гнать в колхозный сарай недалеко от Старого Села.

Подогнали к огромному колхозному сараю, стадо послушно входило в открытые ворота, и мы уже готовились вздохнуть с облегчением, но, к своему ужасу, увидели, что стадо входит, а новые коровы появляются сбоку. Оказалось, мы вгоняли в сарай, у которого все двери были разбиты — в одни вгоняем, а коровы выходят в противоположные. Побежал баррикадировать. Один проем заложил валявшейся тут же дверью, для другого нашел бревно, положил крестовиной. Когда операция по загону скота кончилась, оказалось, коров надо кормить. Стали шарить на чердаке, нашли сено. Дождь уже начал капать крупными каплями, и, таская сено то со двора, то с чердака, мы стали совсем мокрыми.

Но вот коровы мирно жуют сено, и мы, измотанные, еле живые, пошли к сторожу в хату, там горел огонек. Но хозяев нет дома, на полатях спят три партизана, мы улеглись на полу и тотчас заснули.

Не успели заснуть, как в окно постучали. Вошли партизаны. К моей радости, с ними был Юрка Смоляк, с которым вместе из плена бежали. Обрадовались друг другу, как будто встретились самые близкие, родные люди. Юрка, узнав, что я здесь делаю, стал сокрушаться, но сказал твердо:

— Сейчас же вставай и гони стадо через большак. Бригада прошла, мы только что сняли заслоны, но до утра успеешь проскочить. Пойдешь на Остров, а дальше не знаю. Место перехода большака — там, где мы на засаду полицаев наткнулись, когда бежали.

Да, надо опять тревожить «его величество» быка. Попрощались и, наскоро выпив воды из цеберки, вышли на улицу. После грозы и прошедшего дождя веяло свежестью, оттого что не выспался, было холодно. И опять началось! Мы забегали в сарай, кричали, размахивали руками — но коровы не хотели выходить. Уже начало сереть, надо торопиться. Пошел разведать дорогу и на сером песке увидел след глубокий от шквореня телеги, который волочился и оставил борозду. Да это же наша телега! Значит, по этой дороге прошли несколько часов назад партизаны. Но если гнать стадо, идя сзади, оно затопчет след, и мы не увидим, где будет поворот, где свернула бригада. Придется мне идти впереди, за мной пойдет бык, а за ним стадо, сзади будут подгонять пастухи. У нас еще оказалась одна лошадь, на ней едет Ленька, он совсем мальчик и устал ужасно.