Судьба ополченца

Смотрю, на столе доски, на них стройными рядами выстроено огромное количество яичек, фаршированных укропом, и приготовлены скорлупки. Было указание приготовить обед, вот они и готовили, а приказа, что все отменяется, не было, следовательно, все бегут, а они продолжают готовить: сказано приготовить — значит, приготовь! Надо обед — будет обед! И уже налет авиации кажется явлением временным, на которое не надо обращать внимания, настолько свыклись с быстро меняющимися обстоятельствами, опасностью. Меня это поразило, эта еще одна черта русской женщины — свой долг, свою работу она будет выполнять в любых условиях. Тут такая бомбежка, авиация, а эти женщины, как завороженные, на них не действует паника, они продолжают свое дело, я еще подумал: «Вот как выполняют задание!» Налили мне молока, и я, стоя, съел несколько зеленых яичек, запил молоком и выбежал, сел в бричку и поскакал в лес, так как уже Лобанск, я видел, скрывался за деревьями.

Немцы начали артобстрел деревни, и разведка донесла, что они окапываются на своих позициях. Отряд Бурко оказался отрезанным от Стайска и лагеря. Сафонов решил скрытно обойти противника и ударить с фланга, пока он не закрепился. Нужно было срочно перебросить через лес орудие и снаряды. Но как? Лес заболоченный, а дорога, вымощенная деревьями, совсем сгнила. Предложил Сафонову:

— Нужно валить лес и строить дорогу.

— Строй! — решил Лобанок.

Дали мне коня, и я поскакал к отряду организовывать прокладку дороги. Быстро прошли по домам, мобилизовали население, собрали пилы, топоры и начали валить лэс. Подрубали и подпиливали деревья, валили их поперек старой дороги и, обрубая ветки, замащивали болото. Мне приходилось то рубить со всеми, то скакать вперед — торопить и следить за работой. Неожиданно наткнулся в лесу на женщин с детьми и стариков из Стайска, они стояли среди кустов и деревьев со своими тюками, повозками, и меня настолько поразила эта картина, что на минуту остановил коня и, не вылезая из седла, сфотографировал эту группу.

На что они надеялись — бросив свои дома, уйдя в лес в чем были?! В любую минуту их могли догнать немцы и расстрелять. Хватило бы двух очередей. Понимая это, все равно не захотели остаться под немцем. Тогда я понял значение слова — непокоренные.

Еще не закончили настилать дорогу, а уже потихоньку двинулась по ней телега со снарядами для орудия. Это очень опасное было дело, телега переваливалась на прыгающих бревнах, и от сотрясения снаряды могли взорваться.

За три часа настлали пять километров дороги, подтянули пушку, тянули ее цугом шесть лошадей, и ударили по окопам. Но выбить немцев не удалось. Они уже укрепились и продолжали подтягивать силы. Начались затяжные бои…

Мы тогда не знали, что налет на Стайск был началом блокады партизанского края. В середине мая немцы начали одновременное наступление на все ключевые гарнизоны партизан, стремясь очистить тылы своей армии. Линия фронта приближалась к Белоруссии.

В эти напряженные дни я получил задание от Лобанка найти место для аэродрома, нужно было принимать самолеты с Большой земли.

Трудное это было дело. За день я исхаживал десятки километров, обследуя окрестности в поисках подходящей площадки. Местность была холмистая и лесная, в низинах болота, а нужен был большой ровный участок с твердым грунтом. Однажды, вернувшись в Стайск, я узнал, что Лобанок с Позняковым и группой партизан уехал кружным путем в отряд Бурко. Наконец мне удалось найти ровную поляну и обмерить ее. Но, когда через несколько дней вернулся Лобанок, он отменил приказ, сказав, что слишком оторван будет аэродром от расположения бригады. На мой упрек, как он мог после приказа Дубровского уехать в опасное место, не взяв меня с собой, Володя отшутился.

Немцы вели ожесточенные бои, стремясь выбить партизан из Стайска, но отряд Сафонова упорно продолжал держать оборону. Кончились снаряды для 76-мм орудия, вывезти его в Антуново не было возможности, решили закопать. Два дня рыли огромный котлован, чтобы засыпать и надежно скрыть орудие от врага. На прощание я сфотографировал орудие и его артрасчет во главе с командиром артбатареи Сергеем Маркиным и командиром расчета, а командовал расчетом Иван Артеменко, тот самый, с которым вместе мы бежали из плена в Боровке. Наши, из группы побега, все пошли, нас девять человек было, и все себя хорошо показали.

В конце мая мы с Лобанком выехали в кавэскадрон к Мише Чайкину, оттуда я пошел в лагерь, а Лобанок вернулся в Стайск. Расстались мы с ним надолго, так как вскоре его вызвали в Москву, и встретились уже на нашем партизанском аэродроме, о строительстве которого я еще расскажу.

Глава двадцать вторая. Июнь 1943

Строительство аэродрома. — Разговор с Бородавкиным. — Оборона Пышно. — Что такое подвиг? — У меня автомат отказал. — Мои спасители. — Вера Маргевич. — Нельзя себе предначертать путь