Судьба открытия

Углекислый газ можно извлекать из воздуха. Однако проще на первый случай использовать дым, отводя его подземными каналами от всех больших котельных установок. А еще вернее - остановиться сразу на самом мощном из резервов нашей планеты: черпать углекислый газ из земной коры, разлагая известковые горные породы. Запасы же его в земной коре неисчерпаемы, как и запасы воды в океанах.

Была у Шаповалова такая особенность. Стоило ему убедиться в правильности своей мысли, как он стремился тотчас претворить ее в действие, поставить на практические рельсы. Чаще всего это делалось молча, а потом он принимался обсуждать свою мысль с окружающими. Так получилось и с проблемой углекислого газа. Сотрудники лаборатории неожиданно узнали, что где-то далеко за пределами Москвы от имени их лаборатории уже работает группа физиков и геохимиков, решающих задачу о снабжении будущего синтезного производства углекислым газом. Вопрос о добывании огромных масс сырья уже стоит в реальном плане. Так синтезное производство будущих времен впервые начало приобретать конкретный контур.

Вообще говоря, после возвращения с фронта Шаповалов во многом стал не похож на себя прежнего. Отчасти даже внешне изменился: черты лица заострились, смуглый лоб прорезали складки. Он стал гораздо реже улыбаться. Глаза его - темные, с пытливым блеском, как всегда, - теперь будто ушли в глубину и смотрят еще острее и пристальнее.

Не сотрешь из памяти годы партизанской жизни. Чего греха таить, в какие-то минуты все там были обреченными. Сколько раз, обуреваемый тоской, он каждой клеточкой своих нервов обращался на восток. Думал о себе, что он погибнет, но опыты по синтезу идут - Зберовский продолжает их. А сейчас Шаповалову неприятно вспоминать о Зберовском.

Когда еще шли только первые разговоры об организации нынешней лаборатории, Вера Павловна спросила:

- Петя, неужели ты окончательно считаешь, что тебе не следует разыскать Григория Ивановича?

- Да, - ответил Шаповалов с недобрым огоньком. - Считаю. Не следует.

И он яростно взялся создавать лабораторию. Между тем каждый шаг работы напоминал ему о Григории Ивановиче. Преобразование одних форм углеводов в другие делалось по методу профессора Зберовского. Взаимосвязь каталитических цепей была ему объяснена Зберовским. Схема аппарата для отсеивания изомеров была им в свое время найдена вопреки Зберовскому, утверждавшему, будто это невозможно.

Хмурясь, Шаповалов много раз принимался растолковывать Вере Павловне, вследствие каких причин он не желает сотрудничать с Григорием Ивановичем. В голосе Шаповалова звучало раздражение.

- Твое дело, - уклончиво говорила Вера Павловна.

Утром же он опять шел в лабораторию, распоряжался властным тоном. Авторитет его в лаборатории был непререкаемым - он это ощущал; но если раньше это льстило бы его самолюбию, то сейчас только накладывает на него отпечаток постоянной настороженности по отношению к себе самому, утомительную необходимость строго контролировать все свои поступки и слова. И к людям он начал подходить с новой мерой, как раньше к ним не подходил. Глядя на кого-нибудь во время работы, он нередко спрашивает себя: а что у человека на душе? Как выглядит мир с позиций этого человека?

Мысль о Зберовском Шаповалова сердит. Прежний Шаповалов зачеркнул бы ее без колебаний как праздную и возвращаться к ней не стал. Но Шаповалов нынешний перебирает в уме и то, что вся жизнь Григория Ивановича тесно связана с химическим производством углеводов, и то, что Зберовский унаследовал, быть может, лучшие черты интеллигентов своего круга и эпохи, и то, что наряду с его наивной деликатностью Зберовский всегда был несгибаемо честен.

В разговорах с Верой Павловной Шаповалов все резче нападал на Зберовского. Неизвестно зачем он затевал эти разговоры снова и снова. Он настойчиво, упрямо выискивал всяческие доводы, убеждая Веру Павловну и объясняя ей, отчего у него со Зберовским впредь не может быть общего языка.

А однажды он подумал: но почему у них не может быть общего языка? Так ли это?

…Поезд идет под уклон. Вдоль вагонов вьется дым от паровоза. Колеса оглушительно стучат, отбивая пулеметный ритм. Уже светло: на северо-востоке разгорается заря. Держась за поручень, Шаповалов сидит на раскачивающейся тормозной площадке. Перед ним мелькают телеграфные столбы, отступают назад и чуть поодаль, под откосом, вершины хвойного леса.

6