Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

И виден уже был всем человек, несший какой-то ящичек. Тяжело ему было идти. И какая-то баба всплеснула руками: "Ой, не дойдет, бедненький!"

- Чего не дойдет? - зло перебил ее счетовод. А ранний зимний вечер уже опускался, и опускался быстро. И хоть снег оставался белым на всю ночь, но все над ним темнело и делалось почти невидимым.

Когда еще не стало совсем темно, люди вдруг ахнули, увидев, как упал тот человек на снег, потом с трудом поднялся и снова, глубоко проваливаясь в белый покров земли, пошел вперед.

- Помочь ему надо, вот что! - сказал счетовод.

- А как ему поможешь? - спросил один из крестьян.

- Ну как, навстречу пойти да помочь, - пояснил горбун.

- А кто пойдет? Ты, что ли, пойдешь? - съехидничал крестьянин.

- Нет, я не пойду, - спокойно сказал счетовод.

Пока они говорили так, бабы снова ахнули - опять человек этот на снегу растянулся.

И тут бригадир, крикнув что-то мальчишкам, побежал вниз с холма, а за ним несколько пацанов с салазками.

А темнота уже достигла снега, и не видали стоявшие на холме ни бригадира, ни мальчишек, ни этого шедшего к ним человека. Однако стояли они на холоде кого-то держало любопытство, других - волнение за людей.

Полчаса спустя внизу у подножья холма появился бригадир с пацанами. Несколько строителей сбежали к ним вниз, и уже все вместе притащили они на салазках в Новые Палестины и этого примерзшего человека, и черный чемодан.

- В коровник его, к печке, отогреть надо, пока жив! - командовал бригадир.

Полночи растирали замерзшего самогоном, и даже когда очухался он, растирать не перестали.

- Дорвались бабы до мужика! - бросил, глядя на них, бригадир, тоже стоя у печки, но с другой ее стороны.

Под утро все заснули, разойдясь по своим лавкам и укрыв предварительно согревшегося уже пришельца огромным тулупом.

Первыми проснулись дети и, осмотрев хорошенько похрапывающего во сне пришельца, принялись за ящичек-чемодан, который он с собой принес.

Щелкнули замками и ахнули, увидев в этом ящике настоящую гармонь. Тут же старший, Федька, знавший, что это такое, вытащил ее из футляра и растянул меха. Раздался хрипловатый безрадостный звук, и дети испуганно оглянулись, проверяя: не разбудили ли они кого-нибудь. Но все в коровнике спали, и тогда Федька опустил осторожно инструмент на пол возле спящего незнакомца. А сам отошел к ближнему окну.

За окном снова шел снег, и от этого зябко вдруг стало пацану. Вернулся он к печке, у которой незнакомец спал, открыл дверцу и только рдевшие угли увидел. Тогда бросил он туда еще дров, тут же рядом сложенных, закрыл дверцу, но так и остался сидеть в этом теплом месте.

Скрипнула дверь - пришла баба с кухни, прошлась между лавками, разбудила еще двух баб, и вместе они ушли из коровника.

Затем проснулся ангел. Подошел к ближней печке, подбросил дров и тоже, как Федька, погреться присел.

Завтракали во втором человеческом коровнике. Пришелец, дуя на горячую овсянку, с любопытством рассматривал помещение.

- И это вот так вы живете? - спросил он у сидевшего рядом бригадира.

- Ага, - ответил тот. - Хорошо живем, ты лучше о себе расскажи: кто такой, откуда?

Все за столом притихли, ожидая рассказа. Горбун-счетовод даже ложку с кашей обратно в миску опустил.

- А што рассказывать? - пожал плечами пришелец. - Зовут меня Демид Полуботкин, жил в Москве, потом прислали в колхозный дворец культуры тут недалеко, в село Нижняя Колода. Ну а оттуда я сбежал...

- А чего тебя туда прислали? - спросил один из мужиков.

- Культуру укреплять.

- А чем ее, эту, укрепляют?

- Ну чем, песнями, плясками...

- Так ты, што ли, и поешь?! - радостно воскликнул бригадир. - А?

- И пою, - горделиво произнес Демид Полуботкин.

- Так споешь, может, чего после завтрака? - спросил счетовод.

- Не-е, - мотнул головой Демид. - Для этого особый настрой нужен, радость должна внутри быть... это ж не копать.

Бригадир кивнул.

Счетовод нахмурился.

- Ну а про жизнь в Москве рассказать можешь? - спросил какой-то мужик.

- Могу, - сказал Демид.

- Вот што тогда, - заговорил бригадир. - Надо, шоб все слышали... Давай это в классе расскажешь, а?

Демид согласился, и тогда бригадир после завтрака объявил всем, что вечером в классе про Москву расскажут.

Прошелся потом Демид по Новым Палестинам, с интересом рассматривая строения и жителей, а когда уже возвращался в главный коровник, где ему лавку определили, столкнулся лицом к лицу с хорошенькой светловолосой девушкой, одетой в валенки и большого размера тулуп, и без всякой шапки.

- Это вы из Москвы? - спросила она, смущенно улыбаясь.

- Я, - ответил Полуботкин.

- Катя, учительница. - Девушка протянула руку.

- Дема. - Улыбнулся Полуботкин.

- Вы сегодня будете про Москву рассказывать?

- Ага. - Дема кивнул. - Буду.

- Это хорошо, - сказала Катя и, еще раз мило улыбнувшись, отошла, оставив Полуботкина в некотором недоумении.

Отошла она, потом обернулась и проводила его взглядом, пока в человеческий коровник он не вошел.

"Смешной какой! - подумала Катя. - И животик такой кругленький, что аж выпирает! Кушать, должно быть, любит!"