Судьба, разбитая о версты (СИ)

— Кстати, откуда уверенность, что честь дамы оскорблена против её воли? — насмешливо спросил Лимберт, так не получив ответа.

“О её воле подумаю потом...” — Саша с трудом взял себя в руки, понимая, что проиграет, если станет терзаться от ревности сейчас, когда больше всего нужны крепкая рука и холодный ум.

Оба противника сняли камзолы и встали друг против друга, обнажив шпаги. Клинки их схлестнулись. Один был преисполнен пылкой решимости биться до смерти одного из них, а другой лишь отрабатывал технику, поначалу цинично обдумывая, ранить ему соперника, или сразу же устранить как помеху.

Обмениваясь пробными уколами, они оценивали шансы друг друга и словно знакомились, так и не встретившись ни разу в мирной обстановке.

По мере того, как гвардеец отбивал все его выпады, Лимберт начинал понимать, что без коронного номера не обойдётся. “Удар в правый бок и мгновенный перевод в укол... Приберегу на потом, — подумал он, — рано или поздно сам подставится как мне надо.”

Саша понимал, что противник знаком со многими приемами, которые когда-то спасали ему жизнь. Он почувствовал, что его пытаются оттеснить в сторону, чтобы подобраться сбоку.

О да, сослуживцы не считали Александра заядлым дуэлянтом, в этом австриец не заблуждался... Лишь дружеские поединки с тренировкой приемов, не давая рукам скучать без эфеса ни одной недели.

Однако лишь близким друзьям было ведомо, какие поручения государственной важности скрываются под его невинными “курьерскими” выездами. Именно они все минувшие годы не давали расслабиться, оттачивая внимание и ловкость в ожесточённых схватках, где проигравшего ждала гибель.

Выпады становились все яростнее, противники то сближались, то расходились, одежда на них была разорвана клинками, но проникающих ранений пока не было. Дуэль затягивалась, забирая силы.

В какой-то момент Лимберт все же притеснил Белова к воде, раскрывая его защиту серией быстрых ударов, и сделал резкий выпад вправо.

Но к его великому удивлению, гвардеец тут же парировал и внезапно точным ударом вонзил острие шпаги в грудь соперника!

Зажимая рану, так и оставшись с удивленным лицом, Лимберт рухнул в бьющиеся о берег ночные волны Невского залива.

Белов, вытерев шпагу, снял с себя безнадёжно разорванную рубашку и смочил ее в воде. Обмывшись ею от пота и крови, он огляделся вокруг, ещё не осмыслив до конца последствий своей блестящей победы.

К берегу приближалась толпа, среди которой его взгляд выловил маячившую одиноко женскую фигуру.

“Живой! Будто не ранен! Слава Богу!” – выдохнула тихо женщина. И, удержавшись от желания сбежать с пригорка вниз и радостно прижаться, она круто развернулась и отправилась искать свою карету.

Но, конечно, ее слова её не могли долететь до Сашиного слуха. Вскоре к нему приблизились драгуны, охранявшие резиденцию.

====== После дуэли ======

Анастасии, во избежание пересудов оказавшейся вновь затворницей в прежней домашней обстановке, без конца вспоминались недавние события.

Оказавшись безнадёжно запертой в той самой комнате, она понимала, что сейчас произойдет суровый мужской разговор, в котором ей места нет.

Когда освободиться самостоятельно не вышло, пленница принялась кричать и колотить в двери, пока проходящие гости не заставили Франца ее выпустить.

Но к месту поединка она смогла попасть, уже влекомая собравшимися гостями. Уединившаяся в кустах парка влюбленная парочка заметила помощника посла, устремящегося к берегу в сопровождении гвардейского офицера, устроившего смуту в разгар праздника. И к финалу схватки первые зеваки уже появились на почтительном расстоянии.

Может, наглый натиск Лимберта возымел свое, но Анастасия отчётливо страшилась лишь одного возможного исхода этой дуэли. Причем сама мысль о том, что австриец, несмотря на свою самоуверенность, также может нуждаться в сочувствии, вызывала некую брезгливость.

Увидев тогда Белова, почти невредимого, стоящего над поверженным телом ее недавнего компаньона, она испытала более облегчение, нежели ужас из-за убитого, и тут же постаралась скрыться.

Чувство страха при мыслях об обратном исходе сразу же улеглось, вновь уступив место обиде и самолюбию.

Подсматривая украдкой из окна кареты, как он идет в сопровождении драгунов, накинув камзол на обнаженные плечи, Анастасия невольно залюбовалась его ладным телом, тут же снова укорив себя за черствость по отношению к уже покойному графу.

Ведь она с самого начала цинично использовала его, и прекрасно это понимала... Но как еще прикажете воспринимать мужской пол, если лучший его представитель оказался похотливым предателем?

Сожалела ли она теперь о Лимберте? По-человечески, конечно, сочувствовала его трагическому концу. Хотя его грязное поведение, приведшее к кровавой развязке, избавило даже от симпатии, которая толком не успела завязаться.

Вспоминать это гонку за светскими развлечениями было неприятно и постыдно, в первую очередь, из-за детей.

“Но ведь я отличаюсь от иных ветрениц, вспоминающих про свое потомство раз в три дня, а то вообще не бывающих дома неделями... — уговаривала себя Анастасия.