Судьба, разбитая о версты (СИ)

— Послушай... Анастасия... Прости, я совсем ничего не соображаю... Умоляю, ответь на один вопрос. Неужели ты оказалась сегодня в аустерии, где я обедал, но как? Ты видела меня там, лежащим в кровати? Но... я ничего не понимаю, все одно...

— Ты задал уже 3 вопроса, но, видимо, память немного вернулась, да? — съязвила жена.

— Да, представь, я видела все!!! И не только тебя одного! Наконец-то, раскрыли мне глаза, как ты “задерживаешься”!! А сейчас... я больше не желаю разговаривать. Я устала, и хочу спать!!!

Несколько секунд Саша смотрел на жену в замешательстве, затем, подобрав уже снятые вещи, отправился восвояси, процедив напоследок:

— Ну вот и мои раскрылись... кто я для тебя есть...

Он отправился в свою отдельную кровать, буквально валясь с ног, но расчитывая разделаться с этим странным делом после.

Оставшись одна, Анастасия отвернулась к стене и тихо заплакала, стараясь не всхлипнуть. “Как он мог! Так цинично удовлетворять свою похоть, а после всего этого морочить голову и требовать сочувствия... Да еще обвинять в напрасной ревности...”

Следующий день на службе был невыносим. Наказания подчинённых, которые будто с цепи сорвались... Осмотры караула, донесения начальству – времени и сил совсем не хватало. К вечеру хотелось лишь одного – поскорее добраться домой и поспать в ласковых объятиях. Но, понимая, что это невозможно, Белов, напротив, отправился ночевать в казармы.

А двумя днями позже уже окончательно оправившийся гвардейский капитан был вызван к канцлеру со срочным поручением. Необходимо было срочно отвезти пакет в русское посольство в Вене.

Он искренне недоумевал, отчего с этим не может справиться чин пониже, но ослушаться приказа все одно не мог.

На душе было неспокойно. Эта нелепая ссора с женой требовала от него действий, но каких? Самое простое – найти ту девицу. Чем-то ей так нужен был он, Александр Белов.

“Найду по приезде... — тщетно успокаивал он себя, пытаясь заснуть на постоялых дворах и, сам поражаясь своей наивности, с надеждой лелеял мысль: — А может, с моим возвращением Анастасия устыдится своего недоверия и оставит эту дурацкую историю?”

За что и как ему объясняться без доказательств, Саша не понимал... И, главное, как теперь самому свыкнуться с этой новой Анастасией, которая отказалась поверить и даже посочувствовать...

“А ты ещё, наивный дурак, боялся её волнений, только сетовал понапрасну...” — усмехался он, ругая себя за откровенность.

А порою задумывался о том, что можно было застать в аустерии, исходя из настойчивых упоминаний про девиц и того, в каком виде он обнаружил себя впоследствии.

“Что же она видела? Как могла она поверить в неверность? Неужто ей хватило какой-то непонятной сцены, пусть даже рядом с этой простолюдинкой, чтобы относиться ко мне, словно проходимцу?”

Вероятно, окажись на месте жены — он бы тут же перерубил все на свете – от поданых сосисок до хозяина этого мерзкого заведения.

Поверил ли в честность? А простил бы ее саму, если что? Наверное, это было бы очень больно, однако...

У Александра до сих пор стояло в глазах сцена, когда, едва очнувшись более 10 лет назад, он открыл глаза и увидел возле своего ложа свою любимую, измученную и встревоженную.

Ее нежность и самоотверженный уход вернули тогда его к жизни — и не в награду за свое спасение, а ради любви — до сих пор в этом и сомнений не было!

“Но ведь и Анастасия не может не понимать, как я преданно люблю? Что готов отдать за неё жизнь? Или давно уже сомневалась — просто незаметно?

Вероятно, это так — раз не может принять моё честное пояснение... И просить прощения — это значит хоть на толику признать, что способен глупость, которой не было...”

====== Круговорот ======

На следующий день после бессонной ночи, проведенной в слезах, Анастасия отправилась обновить наряды перед грядущими светскими выездами.

Благосклонно ответив на предложение графа посетить спектакль, она даже не задумалась, что отныне подчиняет свою обыденную жизнь совершенно постороннему человеку. Она не желала ни реагировать на сплетни, ни думать о репутации, принимая участие во всех светских забавах, что предлагал ей фон Лимберт.

Постепенно они сдружились, граф подолгу развлекал ее забавными историями из Венской жизни, интересовался местными обычаями и ошибками в своем русском. Анастасия исправляла его ошибки, заливалась смехом от шуток, но сердце ее оставалось ледяным, несмотря на пожирающие ее пылкие взгляды.

Общество графа иногда тяготило ее, его нарочито-случайные прикосновения вызывали только скуку, ибо она знавала совсем другие, страстные ощущения от близости любимого мужчины.

Даже Брильи, упорно отвергаемый ею когда-то, вызывал в ее 18 лет хоть толику эмоций. Либо ей теперь так казалось.

Граф был терпелив, даже странно терпелив, довольствуясь совместным обществом, милыми разговорами, якобы нечаянной близостью и нарочито затянутыми поцелуями ручки в границах этикета.

“Всему свое время, – думал он, – она пока еще слишком отстранена, а я еще не нашел для моей птички подходящей клетки, все равно добьюсь большего. ”