Судьба «румынского золота» в России 1916–2020. Очерки истории

В короткой записке Хр. Раковского В.Г. Чичерину от 25 марта 1921 г. отмечалось, что в телеграмме из Бухареста, опубликованной 6 марта с. г. во французской газете «Тан» («Le Temps») со ссылкой на «официозный» (т. е. официальный. – Т.П.) источник, требования Румынии к России возрастали до 15 млрд лей. Румыния признавала и свой долг России, который оценивала в 873 млн [золотых] лей[194]. Показательно, что румынские исследователи и сегодня не видят оснований для пересмотра суммы румынского долга: в одной из последних публикаций, приуроченной к 10-летию Центра румыно-российских/советских исследований имени акад. Флорина Константиниу Национального института по изучению тоталитаризма Румынской академии[195], историк Виталие Вэратик утверждает, что Румыния должна России 873 083 164 золотых франков (напомним, что 1 золотой франк приравнивался к 1 золотому лею[196]). Одновременно румынский коллега публикует «уточненные» данные о российском долге Румынии. Привлекая сведения экономиста Г.М. Добровича из его книги по экономическому и финансовому развитию Румынии в 1823–1933 гг.[197]и официальные данные из газеты румынских промышленников «Argus» («Аргус») от 3 марта 1924 г., Вэратик доводит российский долг до 16 408 731 216,57 золотых франков, что по современному курсу составляет астрономическую сумму в 100 млрд лей[198], или около 1 триллиона 878 миллиардов рублей.

При этом в сумму российского долга включена оплата оружия, поставленного Румынией воевавшему против Советской власти Деникину (!), ущерб, нанесённый нахождением русских войск на территории Бессарабии, оккупированной румынами в январе 1918 г., и даже убытки, которые понес бюджет Румынии вследствие унификации в 1920 г. денежного обращения, когда были изъяты российские деньги старой чеканки, имевшие хождение на территории Бессарабии и Румынии. Приплюсовывалась и стоимость румынского имущества, оставленного на хранение в России[199]. Столь скрупулезный подсчет в свою, разумеется, пользу, похоже, был характерен для румынской стороны всегда. Менялись только потенциальный должник или союзник. В начале января 1917 г. генерал Деникин в письме с фронта из-под Фокшан отмечал: «Румыны уверенно высчитывают стоимость убытков от каждого разрушенного завода, моста, здания. Говорят: за все заплатят англичане! Оптимисты»[200].

Многие из высказанных претензий не новы: ответ на них давали эксперты НКИД еще в начале 1920-х гг. Так, в материалах Наркоминдела указывалось, что «счет Румынии был построен на ошибочной мысли, будто все издержки и все потери, понесённые Румынией от совместных военных действий с русской армией и от эвакуации и от продажи имущества, связанных с этими действиями, должны полностью возмещаться Россией». Россия, подчеркивали эксперты, «никоим образом не обязана участвовать в убытках и жертвах, понесенных в связи с этой войной, хотя бы они и были вызваны военными действиями русских войск, так как выбор территории и способ военных действий зависели не от желания России, а от стратегических соображений. Советская Россия также не извлекла никаких территориальных или материальных выгод от участия в мировой войне», не участвовала «в натуральных и денежных взысканиях, наложенных по Версальскому договору на Германию и её союзников», в то время как Румыния получила вознаграждение «территориальными компенсациями за счет Венгрии». Что касается оставленных румынами в России военных и других материалов, то, по мнению советской стороны, «об ответственности за них могла бы идти речь в том случае, если бы они были налицо или были использованы Советской Республикой для собственных нужд. Материалы, доставленные Деникину, должны быть помещены не в дебет, а в кредит как встречное требование Советской Республики, победившей Деникина»[201]. Кроме того, говоря об ущербе, нанесённом пребыванием русской армии в Румынии, которая, напомним, спасла страну от полной оккупации державами Четверного союза, румынское правительство обходило вопрос об уроне, связанном с германской оккупацией.