Судьба смеется дважды

– Сынок, ты мне задолжал, – указывает трясущимся пальцем, потом жестом приглашает присесть всех присутствующих.

– Не сомневаюсь, – я держусь так же, как и он, абсолютно спокойный снаружи, но внутри бушует ураган. Как хорошо, что Самир вовремя позвонил Баширу, предупредив его, что нашел моего Ромку. Вот упрямец, если всё пройдёт так, как я планировал, у меня с ним будет серьезный разговор, чтобы впредь, не устраивал мне таких бунтов.

– Не мудрено, – добавляет итальянец, – Что в папке? Надеюсь, то о чем я думаю?

– Я не знаю, о чём ты думаешь, Сантини, но, по крайней мере, это должно тебя удивить.

Аль Сантини ещё раз внимательно осмотрел нашу троицу, и попросил одного из головорезов раскрыть файлы. Старик не доверяет нам, и открыто об этом заявляет своими действиями.

– Знаешь, Давид, – тем временем он ведёт беседу исключительно со мной, не обращая внимания на других мужчин, – я надеялся, что из тебя бы мог получиться отличный преемник, ведь не зря же я изменил своё завещание, указывая Софию, как главной кандидаткой. Но, увы, ты отнял её у меня.

Я усмехаюсь над его суждением, а ему это не нравится. Сантини уставился на меня, ждёт, что ему отвечу я.

– Разве я велел принести сюда, – обвожу рукой эту комнату, – твою семейную реликвию – три револьвера – символ преданности? – намеренно подчёркиваю каждое слово, вкладывая в него весь смысл сказанного. Сантини почти рычит от такого замечания, но я не дал ему ответить мне какой-либо колкостью, – разве ты не убедился, что они были пустыми?

– Как ты смеешь, мне сейчас указывать, в чём я был не прав? – Сантини на взводе, почти фыркает при каждом слове.

– Не у тех ты спрашивал о преданности, – говорю ему и мотаю головой, с сожалением понимая суть реальности, – Ты хотел нас наказать, но наказал сам себя.

В кабинете атмосфера накаляется, головорезы то и дело нервно переглядываются друг с другом, пытаются понять, как реагировать. Глава синдиката не торопится посмотреть содержимое папки, чего-то выжидает, но пока сам ещё не определился чего.

– Я пришел сюда лишь с одним намерением, – начинаю говорить о цели своего прихода, – Роберто перешёл все границы дозволенного. Сложа руки, сидеть никто не будет.

– Не понимаю, о чём ты, – Аль Сантини с недоумением посмотрел на меня, словно я стал разговаривать на непонятном ему языке.

– Почему сейчас его нет с нами? Ты бы сам спросил у него, – ответ получился дерзким, но кому сейчас дело до этикета, когда на кону стоят жизни наших детей. – Прочти документ, тебе станет ясна моя цель визита.

Глава синдиката скептически протянул руку к файлам, но на полпути остановился, обращаясь уже к Валерию.

– А тебе есть, что сказать, прокурор?

Валерий не растерялся, хохотнул, чем привёл старика почти в шок, но ответил со всей серьёзностью в голосе, так, как привык зачитывать свод законов и пунктов к мере преступления подсудимым, прося у судьи всегда самый суровый приговор.

– Определённо, сейчас не хватает главного героя, но это только в лучшую сторону, – кивает головой, затем продолжает, – так, даже надёжнее, когда нет возражающих.

Сантини все же решился посмотреть документы, прося выйти нас из кабинета. Мы все трое встали и спокойно покинули его, давая ему время на раздумья. Нас пригласили к столу, который уже ломился от яств, но было не до пира, пока мы не придем к согласию, я надеюсь до последнего, что итальянец не лишился ума, или ещё чего не проникся к Роберто, этой гниде. Но стоило вспомнить его имя, как он своей собственной персоной объявился на пороге отцовского дома. Входит вовнутрь, улыбается во весь рот, для него это похоже на игру, но главного он ещё не знает, что теперь нечем на меня давить. Сын сумел вырваться из его плена.

– Кого я вижу, – Роберто вальяжно приветствует всех нас, садится во главе стола, как будто уже является предводителем своей стаи. – Какими судьбами занесло в наши края? – подмигивает мне.

– Не представляешь, слушок прошёл, что папка то всё узнал, – намеренно злю его таким ответом, скрывая в нем двойной посыл, главное сейчас, чтобы Аль Сантини внимательно изучил письмо моей Софии, которое я нашёл на столе своего сына.

Моя София… Ты пожертвовала своей жизнью ради нас с дочерью, ради того, чтобы дать ей жизнь, но взамен отдать свою, когда, как это я должен был платить по всем счетам. За то, что не поверил, осудил и потерял, не имея никаких прав так поступать, но совершил самый непростительный шаг.

– Ахах, думаешь, я не знаю, с какой целью явился, – Роберто стелет салфетку и приступает к еде, – привез акции за своего сыночка? – подмигивает мне.

– Конечно, – соглашаюсь с ним, смотрю, идиот расслабился, будто уже выиграл битву, и теперь планирует, как распределит свой приз. Спустись с небес, Роберто, не пришло твое время, и, наверное, не придет никогда.

– Очень хорошо, потому что сегодня как никогда благоприятный день, – накручивает на вилку спагетти и отправляет их в рот, не заботясь о том, что размазал томатный соус по своему рту. Мне стало противно от этого зрелища, отвернулся в другую сторону, получив в ответ от него хохот и веселье.