Судьба — солдатская

Неплохой пловец, Зоммер делал вид, что наслаждается купанием. Ноги его то и дело касались дна, но он резвился, как дельфин, и нет-нет да поглядывал на берег и на улицу. Минут через десять — по телу Зоммера даже пошли мурашки — увидел спускающегося к воде человека. Как и тот, который следил за ним, он был худ и в такой же одежде. Только с большой копной рыжих волос и чуть, казалось, повыше.

Зоммер будто не замечал его — то нырял, то плыл саженками, брассом… Видел, как человек сел на скамейку… Когда снова посмотрел на берег, вдруг узнал в нем Еремея Осиповича. Не веря еще этому, бросился к берегу.

Еремей Осипович поздоровался с ним холодно. Он почти не изменился. Зоммер хотел было рассказать в ответ на его: «Как живете? Как Соня?» — что с ней случилось, но в это время другой Зоммер, привыкший осторожничать, перебил: «А вдруг это и есть тот самый Шилов?»

С открытым на полуслове ртом Зоммер смотрел в глаза Еремею Осиповичу. Смотрел-смотрел и произнес:

— Водичка — прелесть! Тепленькая… Покупались бы.

— Не притворяйся, — ответил Еремей Осипович и поднялся. — Какое теперь купанье? Да и тут. — На минуту он смолк и проговорил наконец, в упор глядя в глаза Зоммеру: — Может, хочешь с нами работать? Мы теперь тебе… верим.

Мысль о Шилове еще ярче вспыхнула в Зоммере. Повернувшись к речке, он снял с себя трусы. Неторопливо выжимая их, сказал:

— Не пойму, о чем вы? О какой работе? Я и так работаю… в комендатуре.

Когда Зоммер натянул на себя трусы и повернулся, то увидал, что Еремей Осипович уже на тротуаре. «Уходишь?» — не разжимая челюсти, проговорил Зоммер, и его охватило противоречивое чувство: «Кто же ты есть все-таки?» Надевая брюки, он продолжал смотреть вслед Еремею Осиповичу. Никак не мог решить, кто это: друг или враг? Когда Еремей Осипович скрылся за углом избы, сунулся вдруг рукой в дупло… Записки там не было. Что-то невероятное случилось с Зоммером. Полуодетый, он рванулся к тротуару. В несколько прыжков выскочил на улицу. «Не мог это быть провокатор Шилов, — осознал он. — Соня не могла дать тайник, известный провокатору!»

На улице никого не было. «Как сквозь землю провалился!» — ругал себя Зоммер, все еще надеясь, что Еремей Осипович появится.

Но Еремей Осипович не появился.

Домой Зоммер шел внешне спокойный. Шел другим путем: выйдя на проспект, вышагивал по шумному от немецкой сутолоки центру.

Зоммера дважды останавливали патрули с офицером во главе. Придирчиво осмотрев документ, отпускали.

У проулка, где свернул с проспекта, когда еще шел к Пскове́, увидал того самого мужчину с пробором.

В Зоммере вскипело злорадство, и он пошел прямо на шпика. Тот попятился.

— Не бойтесь, — не проговорил, а прорычал Зоммер. — У вас, кажется, есть курево. Разрешите папироску.

Шпик, все отступая, растерянно рылся в кармане. Достав, протянул Зоммеру папироску.

— А что это у вас рука дрожит? — издевательски улыбнулся Зоммер. — Я не бандит. Спичек дайте.

Зоммер никогда не курил по-настоящему. Затянувшись, почувствовал, как горло охватила неприятная горечь.

Бросив шпику: «Привет», Зоммер с яростью плюнул папиросой ему под ноги и пошел.

Остаток пути он думал то об этом человеке, то о Еремее Осиповиче. Дома, снова усомнившись в Еремее Осиповиче и опасаясь, что ночью его могут прийти и арестовать, ушел спать в сарай для дров. Рассуждал там: «Если до утра не схватят, сам приду завтра в комендатуру. Объясню штурмбанфюреру, что за мной установили слежку и что это меня оскорбляет и я нарочно обвел сыщика вокруг пальца, когда вышел погулять. Скажу, что, когда купался, подходил какой-то человек… А потом скажу что-нибудь еще. Может, этим собью их с толку». — И, ворочаясь, сопел:

— Вдруг проговорится, что с Соней.

Но Зоммеру ни на следующий день, ни на следующей неделе не удалось попасть в комендатуру. Всякий раз, когда он приходил к дежурному, тот звонил, а потом любезно отвечал, что штурмбанфюрер занят срочным делом, извиняется и просит прийти позже. Наконец гитлеровец соизволил его принять — через полторы недели, шел уже август месяц.

Зоммер говорил:

— За мной следят. Я два раза ночью видел, как в окне показывалась голова и долго всматривалась. Я стал спать на кухне — голова начала появляться и перед этим окном… Я возмущен! Пусть следят за нашими врагами, а я…

Штурмбанфюрер перебил его: