Судьба турчанки, или времена империи (триптих): Призрак музыканта, Врач-армянин, Я целую тебя в губы

Вера с интересом смотрит на фотографию и находит Лазара очень красивым... Смотрит на меня с таким женским уважением: я не такая красивая, а вот какой красивый человек на мне женился... Она быстро поднимает голову и взглядывает на меня сосредоточенно... Я понимаю, что она искренне ищет следы этой так называемой «минувшей красоты»... Какая она милая!..

Я продолжаю быть откровенной...

— У нас трое детей. Мальчик и две девочки. Пока я болею, они у старшей сестры Лазара...

Вера согласна, что мужчине трудно было бы справляться одному с детьми... Она горячо сочувствует мне: трое детей — это и вправду много, и сколько забот!..

Я ей рассказала, что моего сына тоже зовут Лазар. Она немного удивилась: это не очень принято, чтобы отца и сына звали одинаково. Я говорю, что мне очень нравится это имя... Вот потому...

Мы еще разговариваем о разных домашних делах... Мне приятно...

Не знаю, поняла она что-нибудь или нет. Может быть, и поняла что-то, а может, и ничего не поняла... не знаю... Я уже устала... Это, наверное, от своей беспрерывной болтовни я устала... Я уже запинаюсь, даже когда говорю про себя, совсем без голоса... в уме... тихо...

В большом коридоре больные смотрят телевизор... Невыносимо... Бегом спасаюсь в свою палату...

Лежу навзничь и смотрю на побеленный потолок...

А, в сущности, почему я не показала Вере какую-нибудь другую фотографию, где Лазар постарше?.. И фотографии детей... Честно говоря, только потому, что, в сущности, у меня нет никаких детей... Вообще... Никаких... И никакой другой фотографии Лазара у меня нет... В сущности, и Лазара я не знаю... Его нет... Правда...

И долго я не могла найти одно лицо... Одно лицо — и чтобы можно было увидеть и почувствовать все — характер, личность... Жизнь все шла, со своими обычными заботами, утомительными мелочами, непрерывным учением — и ничего не дает именно это учение — школа, университет... Я писала стихи, и разное такое, и, наверное, не то... Наконец нашла...

Нет Лазара. Есть только фотография. Я нашла ее в одной аудитории. Мне было девятнадцать лет, я училась на втором курсе... Полстраницы какого-то буклета... Какой-то конкурс; наверное, музыкальный. Только фотография, имя и 1948-ой год, он родился в 1948-ом году, ему двадцать шесть лет на этой фотографии...

Такими глазами он посмотрел на меня — печальными и умными, обиженными и детскими; такое лицо у него — милое и нежное и хрупкое... И губы его — такие мальчишески- припухшие, большие и нежные...

Таким должен был быть настоящий Лазар... в моих стихах... Глаза — одно такое единство гордости, уязвленного самолюбия, досады, детской обиженности... Наверное, он не получил никакой награды на этом конкурсе... именно такие люди меня интересуют... Которые никаких наград не получают в жизни...

Как найдешь человека, если только имя знаешь?.. И в самом начале я стеснялась искать его...

Я аккуратно вырезала эту фотографию, сделала копию у фотографа, всегда ношу эту копию с собой, она выглядит, как обыкновенная фотография, и я чувствую, будто Лазар на самом деле существует, будто он фотографировался специально для меня... А настоящую фотографию, ту, из буклета, я берегу дома, вместе с моими рукописями...

Бедный! Он и не чувствует, что уже давно живет двойной, даже тройной жизнью: одно — это его реальная жизнь, обыденная: женщины, дети, работа; другое — мои стихи; и третье — мои мысли и чувства о нем — как бы это определить — повседневность моего воображения...

У Лазара нет матери. Он даже и не помнит ее. Старшая сестра вырастила его... Не знаю, как бы я ладила со свекровью... Софи преподает математику в гимназии... Она очень мне нравится... С этими бровями и очками... они с моим Лазаром  похожи... Лазар — поздний ребенок... Я еще помню его отца, как он сидел в кресле на солнечном балконе, совсем уже дряхлый, молчаливый, ушедший в себя...

Софи... Она старше Лазара на пятнадцать лет. Она вырастила его. Я думаю, наверно, потому она и не вышла замуж; хотя и теперь еще она такая женственная и красивая. И очень умная...

Первые годы, когда мы с Лазаром поженились, мы часто ссорились... Мы не хотели ни от кого зависеть, сняли комнату в подвальном этаже, и чуть что — я сразу хватала ребенка и бежала к Софи... А где-то через час-полтора и Лазар тоже прибегал... И она мирила нас...

Такая ностальгическая тоска у меня начинается, когда я представляю себе, как мы с Лазаром возвращаемся от Софи. Лазар несет ребенка. Он выше меня, и кажется мне совсем высоким; я семеню очень близко к нему, немножко закинув голову, и вижу его щеки, и глаза, и очки... Он такой молодой и красивый!.. Я оборачиваюсь... Софи стоит на балконе, устало щурится на закатное солнце и машет нам рукой... И я молодая, молодая, молодая!.. И теперь я умираю...

И эта ночь перед последним экзаменом... Я ночевала у Софи... Она мне помогала... Я окончила университет... Мы говорили о Лазаре... Я с ней делилась, как я люблю его, потому что он чистый и умный, и все, и все!.. Она была такая милая...