Судьба убийцы

Я скрепя сердце согласился с ним. О моем недавнем демарше говорить не стали. Так мы помирились. Остальные обменялись взглядами, и я с удивлением прочел в них огромное облегчение оттого, что мы с Шутом больше не в ссоре.

Кажется, он все-таки понял, что моя неприязнь к Янтарь не наигранная. Раз уж мы оказались в тесной каюте, он перевоплотился в Шута, сбросив на пол шаль и туфли Янтарь. Мы снова расстелили свои карты и планы и принялись их изучать. На одном плане был город и насыпь, ведущая в Клеррес с его башнями и дворами. Остальные четыре изображали этажи внутренней цитадели. На всех рисунках хватало белых пятен: Шут либо не знал, либо не помнил, что там находится. Мы обсудили, кто куда пойдет и где можно спрятаться. Шут постарался припомнить, сколько стражников в цитадели и где они расставлены. Я делал вид, что у нас есть пусть небольшая, но надежда на успех. Наконец, устав выслушивать то, что уже много раз говорилось, я предложил всем отправиться спать, чтобы хоть немного отдохнуть перед вылазкой. Пер и Лант пошли к своим гамакам. Шут попросил Спарк сходить на камбуз и попросить чайник кипятку и чашки. «Хочу выпить чая, чтобы в голове прояснилось перед сном», – объяснил он. Я улыбнулся, когда она вышла, подумав, что они с Лантом не упустят случая еще раз обняться на сон грядущий без лишних глаз.

Когда мы с Шутом остались одни, в каюте повисло странное молчание. Янтарь вбила клин между нами, и я хотел избавиться от него, прежде чем отправляться завтра навстречу опасности.

– Надежда невелика, но она есть. Хорошо бы еще не погубить остальных.

Шут кивнул. Его пальцы в перчатке ощупью двинулись вдоль койки и нашарили тетради Би. Он взял одну, положил на колени и раскрыл наугад. На странице была нарисована золотоволосая всадница в лесу. «Трое охотятся как один у кромки тропы. Королева, провидица и мальчик с конюшни смотрят на это и улыбаются».

– Мне это напоминает наше путешествие через горы. Ты, я и Кетриккен. Мы охотились вместе.

Он печально улыбнулся:

– Вот удивительно! Это был такой опасный и трудный путь, а я вспоминаю его с такой нежностью…

– Я тоже, – сказал я, и клин между нами исчез.

Мы листали тетради Би, я читал Шуту вслух, и мы говорили о былых временах. Нам снова сделалось легко и хорошо вместе, будто и не было размолвки. И за это время, проведенное в мире с ним, я наконец понял, что скрывала Янтарь. Мой друг до дрожи боялся возвращаться в Клеррес, он шел туда с таким же ужасом, с каким я бы спускался в темницы Регала. Его пытали там так же, как, по его словам, содержали город: аккуратно и под строгим надзором. Тщательно, по предварительно составленному плану. Не так, как меня.

– Я был слишком наивен, – уныло сказал он. – Надо было бежать, как только я заподозрил, что нас обманывают. А мы с Прилкопом вместо этого говорили и говорили. Спорили. Я настаивал, что нужно предупредить тебя, пока они тебя не нашли. И я убедил Прилкопа, что мы должны отправиться на поиски этого «самородка», нового пророка, чтобы защитить его, как не защитили меня. Он ли тот, кто в снах зовется Нежданным Сыном? Этого ни я, ни Прилкоп утверждать наверняка не могли. Но мы знали, что юному Белому больше не дадут делать то, что он сочтет нужным. Если Слуги привезут его в Клеррес, они станут использовать его в своих целях.

Тетрадь Би лежала, забытая, у него на коленях. Продолжая говорить, он положил на нее руки с растопыренными пальцами.

– На следующий день мы стали собираться в путь. Мы продали кое-что из подарков, которыми нас осыпали, и попытались договориться о путешествии на одном корабле, но там не было для нас места. И на всех других кораблях, что стояли в гавани в тот день, места тоже не нашлось. Мы попытались дать денег рыбаку, чтобы перевез нас на соседний остров. Он ответил, что боится. Мы не оставляли попыток уехать, и тогда нас заманили в ловушку, избили и отобрали деньги.

После этого Четверо отбросили все ухищрения. Стража прямо заявила, что нам не позволено покидать крепость на острове. Четверо призвали нас и спросили: разве мы не счастливы? Нас содержат тут, сказали они, в такой роскоши, что мы просто обязаны остаться. Мы должны рассказывать свои сны и делиться мудростью с подрастающими Белыми. Так мы оказались в плену.