Судьба убийцы

– Но почему она мне ничего не сказала? И почему ты не рассказала мне?

– Я говорила. – Она улыбалась, цедя слова сквозь зубы. – Я ведь сказала, что она видит больше, чем говорит, и вы ответили, что так было всегда. Я поняла это так, что вы сами уже знаете. А почему она не сказала вам, думаю, теперь это ясно. Чтобы провернуть то, что задумала. Сбежать от нас и попытаться спасти Би в одиночку.

Обрывки разговоров сложились в моей голове в единую картину. Ну конечно. Шут решил, что именно он лучше всего годится для того, чтобы пробраться в Клеррес и разыскать Би. Так он и сделал. Я ведь сам обмолвился ему, что, если бы мне выпал случай, я поступил бы так. Задумавшись об этом, я надолго погрузился в молчание.

Было жарко, но легкий ветер доносил смолистый аромат косматых деревьев, росших на холмах по другую сторону города. К обычным запахам порта примешивались ароматы копченой рыбы, спелых фруктов и крохотных белых цветов с желтыми сердцевинками, украшавших почти каждый дверной проем. Улицы были на диво чистыми и ухоженными. Я не заметил ни одного нищего; все вокруг так и дышало благополучием и богатством. Городских стражников не заметить было трудно: они расхаживали с суровыми лицами и были очень хорошо вооружены. Шут не приврал, когда расписывал, как их много. Во многих домах на первом этаже располагалась лавка, а хозяева жили над ней. Вон какая-то женщина вышла на порог вытрясти половички. Мимо пробежали двое мальчишек в свободных рубашках и коротких штанах. Казалось бы – обычный мирный день в процветающем городе.

Я коротко выругался, и Спарк изумленно уставилась на меня. Только вчера Шут читал мне вслух из дневника Би. Сделал он это по рассеянности или думал, что я ничего не замечу? Может, он думал, что это смешно? Я стиснул зубы.

Резкое дуновение воздуха, потом по моей щеке мазнули перья, и вот уже Пеструха устроилась у меня на плече.

Я вздрогнул и сказал ей:

– Возвращайся на корабль. Нам нельзя привлекать внимание.

Она резко клюнула меня в щеку:

– Нет! Нет, нет, нет!

Люди стали оборачиваться, чтобы посмотреть на говорящую птицу. Я притворился, будто ничего особенного не происходит, махнул рукой, и ворона перелетела на плечо Пера.

– Не разговаривай с ней, – тихо посоветовал я.

Ворона, разъезжающая на плече у мальчишки, и так притягивала взгляды. Не хватало еще, чтобы мы препирались с ней на ходу.

Пеструха гоготнула и устроилась поудобнее.

Мы шли по многолюдной улице, вдоль чистеньких домиков и лавочек. Улица вилась вдоль причалов у моря, а потом взбиралась на каменистый берег. Я разглядел маленькие рыбацкие лодки, вытащенные на берег, и крепких детишек, раскладывающих по видам рыбу, которая попалась в сети их родителей. Рядом с нами шло множество желающих узнать свою судьбу, и, судя по одежде, они съехались сюда из множества разных краев. Некоторые шагали радостно, даже весело. Должно быть, это были молодые пары, надеявшиеся, что им предскажут удачу. Другие хмурились или сгорали от тревоги, огрызались на своих спутников, спеша мимо нас, чтобы первыми оказаться у переправы. Все вместе мы лились по ухоженной широкой улице, обсаженной деревьями, словно река надежд и страхов, чтобы узнать свое будущее.

– Как по-вашему, где она сейчас? – спросила Спарк.

– Сегодня отлив был рано утром. Наверное, поэтому Янтарь и отправилась на берег еще ночью. У нее было достаточно времени, чтобы продать браслет и оплатить переправу. Возможно, она уже на острове.

– Где мы будем искать ее? – спросил Лант. – Когда переправимся.

– Мы не будем искать Янтарь, – твердо сказал я. – Мы будем придерживаться ее плана, потому что именно этого она от нас ожидает. Мы проникнем в Клеррес, спрячемся там, а ночью отправимся осматривать тюрьму на крыше. Если мы не найдем там Би, то отправимся в банные дворы и будем надеяться, что Янтарь придет туда и приведет Би.

Молчание, последовавшее за этим, красноречивее любых слов свидетельствовало, как нам всем не по душе этот план.

– Не понимаю. Почему Янтарь пошла туда одна? – проговорил Пер.

– Она думает, что если кто и может отыскать Би, то это она.

– Нет, – сказала вдруг Спарк, и ее рука, лежащая на моем предплечье, напряглась. – Кажется, я поняла. Она пошла одна, потому что это самый невозможный поступок. Самый неблагоразумный. То, что вряд ли могло случиться.

Я знал, что нам нужно спешить, но, услышав это, невольно замедлил шаги.

– И?

– Это самое глупое, что можно было придумать. Вы сказали: они знают, что мы здесь. А Янтарь утверждала, что они умеют подтасовывать события, потому что знают, что, скорее всего, может случиться. Поэтому она выбрала самое невероятное из возможного, в надежде, что они этого не предвидели.

– Но все наши планы… Все разговоры, то, сколько ты корпела над шитьем…

– Словно бы для того, чтобы именно так мы на самом деле и поступили? – Она покачала головой и улыбнулась мне, изображая любящую дочь. – Не знаю. Я просто строю догадки, исходя из всего того, что Янтарь рассказывала нам о Слугах и своих снах.