Судьба убийцы

– Осторожно, осторожно! – попросила птица.

Я коснулась ее клюва. Она уперлась им в мою ладонь, больно кольнув ее. И оттолкнулась. Это было как молния. Драконы! Красный дракон грядет! Я отдернула руку.

Путь наружу – это и путь внутрь. Место, куда сливают нечистоты. Скажи ей!

Птица уже могла двигаться и теперь пятилась назад. Связка расходящихся путей отдалялась вместе с ней.

– Путь наружу – это и путь внутрь. Место, где сливают нечистоты. Скажи Перу!

Я услышала бешеное хлопанье крыльев.

– Кажется, она улетела, – проговорила я вслух.

Она услышала тебя?

– Не знаю, – прошептала я. Ветер принес в мою темницу пушистое перышко. Я поймала его. Оно было красное и блестящее. – Не знаю.

Глава 32 Путь внутрь

Сад, обнесенный стеной. Солнце освещает его, однако очевидно, что растения поразила хворь. Лишь несколько растений выросли стройными и высокими, остальные бледные и чахлые, они растут где попало на плодородной почве. Приходит садовник. На нем шляпа с широкими полями, сплошь покрытыми бабочками. Я не вижу его лица. В руке у него ведро. На поясе садовника висят серебряные ножницы, но он опускается на колени и начинает выпалывать больные растения. И складывать их в ведро. Растения в ведре корчатся и стонут, но садовник не обращает внимания. Он останавливается, лишь вырвав с корнем из земли последний пораженный болезнью росток. Тогда он вытряхивает ведро в костер. Растения пронзительно кричат. «Вот и все, – говорит садовник. – Корня бед больше нет». Он поворачивается ко мне и улыбается. Я не вижу его глаз и носа, но зубы у него заостренные, как у собаки, и сочатся пламенем.

Дневник сновидений Реппин, сон 723-й

Мы стояли на солнцепеке и ждали. Мне очень хотелось сбросить теплый плащ, но я терпел, чувствуя, как пот стекает едкой струйкой по хребту.

– Она же просто птица. Мысль была отличная, Пер, но нельзя ожидать от нее слишком многого.

– Она умница! – упрямо возразил Пер.

– Пить хочется, – сказала Спарк.

Она не жаловалась, просто констатировала факт.

– А мне есть, – подхватил Пер.

– Ты всегда хочешь есть.

– Да, – не стал спорить Пер. Взгляд его был прикован к небу над замком.

– Дальше по дороге вроде была гостиница, – вспомнил я, уступая насущным нуждам. – Давайте присядем и подумаем, как быть.

Я вывел своих спутников обратно на дорогу. Толпа почти рассосалась, только редкие отставшие еще брели обратно в город. Стражи ясно дали понять, что не хотят, чтобы народ скапливался у ворот. Нам было не с руки препираться, так что мы присоединились к людям, которые, ворча, шли в сторону гавани. Когда Пеструха полетела в сторону замка, в моей душе на миг вспыхнула надежда. Теперь же отчаяние и мучительная неопределенность снова навалились на меня; они тяготили куда больше, чем моя ноша.

Мы дошли до гостиницы, и я свернул к ней.

– Если мы будем внутри, как Пеструха найдет нас? – встревожился Пер.

Сам я был уверен, что она полетела обратно на корабль.

– Сядем снаружи. – Я указал на столы, расставленные в тени дерева у стены.

Мы с Пером сели, Спарк и Лант пошли внутрь.

Пер посмотрел на меня и сказал:

– Тошно мне. Пусто как-то. – И он снова с надеждой оглядел небо.

– Мы делаем что можем. – Пустые слова.

Люди за соседними столами пили и громко разговаривали. Спарк и Лант вернулись с кружками эля и буханкой черного хлеба. Мы молча ели и пили, прислушиваясь к волнам слухов и сплетен, перекатывающихся вокруг.

Говорили, что вернулась Двалия и этот ее мерзкий прихлебала Виндлайер с ней. Похоже, ее решительно все терпеть не могли, а один человек радостно сообщил, что ей всыпали плетей за то, что вернулась одна, без небелов и отличных лошадей серой масти. Правда, никто не видел этого своими глазами. Кто-то слышал от замковой прислуги, что окровавленную Двалию стражники уволокли по коридорам «в самое глубокое подземелье». О ребенке ни слова. А если Би посадили в темницу вместе с Двалией? Было ужасно услышать, что Двалия вернулась «одна».

– Возвращаемся на корабль? – спросила Спарк.