Судьба убийцы

Странно и досадно было слышать это от волка. Его гнетущие слова словно висели между нами, пока я искал дрова. Луна освещала камни и скалы призрачным светом. Ветром и дождем нанесло достаточно веток и сухих листьев, но на каменистой земле почти ничего не росло. Голод грыз меня изнутри.

Я брел по кромке леса, росшего вокруг каменоломни, собирая сухие сучья. Звенели насекомые, в воздухе резвились летучие мыши, вылетевшие на охоту.

Дикобраз!

Я почувствовал зверька в тот же миг, как меня охватил восторг Ночного Волка, и невольно улыбнулся. Почему-то он был сам не свой до этих колючих зверей, и мне не раз приходилось вытаскивать у него из носа и лап иголки. Я бросил собранный хворост и выбрал из кучи сук поувесистей.

Иглы – единственная защита дикобраза. Эти животные так медлительны, что их можно убить палкой, в отличие от большинства других. Я пытался обойти дикобраза, чтобы ударить его по голове, но он упорно держался ко мне задом. К тому времени, когда мне удалось убить его, я совершенно вымотался. При мысли о том, сколько еще нужно сделать, чтобы съесть его, усталость почти пересилила голод. Почти.

Лишь за два раза я смог перенести собранный хворост и убитого дикобраза в каменоломню, где присмотрел место поблизости от нашего старого лагеря. Лес вокруг был сухой, как солома, и мне вовсе не хотелось, чтобы он загорелся от случайной искры. Но вскоре я стал мечтать хоть о крохотной искорке. При мне было единственное орудие – нож, который я забрал у грабителя. Заострил палочку и проделал дыру в самом сухом куске дерева. И начал крутить палочку между ладонями. Я тер и тер ее, пытаясь разогреть дерево настолько, чтобы оно задымилось. Время от времени приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. Плечи и локти нещадно ныли.

Попробуй снова! – велел Ночной Волк, и я понял, что задремал, сидя на корточках у неразожженного костра.

Взяв палочку серебряной рукой, я снова принялся крутить ее, но вдруг мне показалось, что все безнадежно, и я в отчаянии ткнул палочкой в сук с дырой и выкрикнул:

– Мне нужен огонь! Неужели это так много? Огонь!

Дерево вспыхнуло. Не просто задымилось, не затлело, а вспыхнуло ярким пламенем – и палочка, и сук, который я сверлил. Я отшатнулся назад, сердце мое колотилось где-то возле горла.

Я не знал, что мы так умеем.

Я тоже.

Не дай ему потухнуть!

Этого можно было не опасаться. Я сложил поверх огня хворост, и он занялся. Пламя разогнало тени и заставило блестеть прожилки в камнях. И моя серебряная рука блестела, когда я разглядывал ее наполовину с ужасом и восторгом. Но главное – от нее была польза. Я снова доковылял до опушки и принес столько хвороста, сколько смог. Потом еще раз и еще. И только тогда занялся мясом.

Снять шкуру с дикобраза и не уколоться, конечно, трудно. Лучше всего подвесить его, растянув за лапы, и так свежевать. Но у меня не было веревки, а в каменоломне не росли деревья. Однако дело стоило трудов. Дикобраз оказался жирным, как отъевшийся по осени еж, и, когда я стал готовить мясо над огнем, оно зашкварчало и аппетитно задымилось. Наевшись до отвала, уснул на плаще убитой женщины и проснулся только на рассвете. Небо было огромным и безоблачным. Я подбросил дров в костер и поел еще мяса дикобраза. Сходил к воде, скопившейся в нижней части каменоломни, вымыл руки, как следует напился. Теперь, когда мой живот был полон, можно было встречать новый день.

Я вспомнил, что где-то недалеко от каменоломни текла река. А в ней водилась рыба. Старлинг. На берегу этой реки я сказал, что не люблю ее, стараясь быть честным. И мы слились в порыве почти что животной страсти, которая, однако, переросла в странные и сложные отношения, продолжавшиеся более дюжины лет. Я вспомнил, как Старлинг, в тонких полосатых чулках, пела о наших странствиях, а ее муж с гордостью слушал. «Что ж, пару строф она тогда пропустила», – подумал я и улыбнулся.

Вернулся к костру. Пеструха была там, ковырялась в потрохах дикобраза. Когда она подняла голову и посмотрела на меня, с ее клюва свисал обрывок кишки.

– Домой? – с надеждой спросила ворона.

Я заговорил вслух:

– Сегодня я буду отдыхать и ловить рыбу. Часть рыбы съем сразу, часть засушу. Не хочу больше путешествовать с пустым брюхом. Три дня, чтобы отдохнуть и отъесться, а потом мы двинемся дальше.

Разумнее было бы выбрать камень и начать прямо сейчас.

Я замер, сидя на корточках у огня. Я понял, что предлагает волк.

Я иду домой. Не в камень.