Судьба ведет(СИ)

И вот как-то осенью, когда листья с деревьев уже почти облетели, но еще стояли последние теплые денечки, я вышла с занятий и поспешила, как и все, к трамваю. Трамвай был уже полон, и мне не захотелось висеть на подножке, тычась лицом в чужие спины, и я остановилась перед дверью с намереньем дождаться следующего трамвая. Но не успела я отойти в сторону, как кто-то подхватил меня сзади за талию, поставил на вторую ступеньку, а сам остался на нижней. Двери закрылись, и я оказалась, все-таки уткнувшейся в спину впередистоящего парня. Как я не люблю эту трамвайную толчею! Я попыталась отклонить голову назад, а руками отодвинуть спину перед собой, но не тут-то было: голова моя уперлась затылком в грудь запихнувшего меня нахала, стоящего сзади, а передний не только не поддавался моим усилиям продвинуть его, но даже наоборот, еще больше навалился на меня. И тут стоящий сзади "нахал" протянул вокруг меня руки и как-то без особых усилий отодвинул ненавистную спину от моего лица. Я, было, хотела возмутиться бесцеремонным объятьям "нахала", но он меня совсем не обнимал и даже почти ко мне не прикасался, если не считать толчков трамвая, когда пассажиры волей-неволей дружно наклонялись в ту или иную сторону. Мне даже стало свободно, потому что его "железные руки" выдерживали мощный пресс нескольких впередистоящих тел при поворотах трамвая, не позволяя им приближаться к моему лицу ни на сантиметр. Так мы проехали три остановки. Никто не выходил из нашей двери, потому двери даже не открывались. На четвертой остановке он бережно, опять же за талию, спустил меня на землю, чтоб выпустить пассажиров, а потом поддержал за локоть, когда я снова заходила в трамвай. Он снова стоял позади меня, хотя стало свободнее, и мы поднялись в салон трамвая. Все это время я ни разу не оглянулась на него, не посмотрела ему в лицо. Я только спиной чувствовала энергетику его мощного тела, а когда мы стояли на ступеньках, правый висок согревало его горячее дыхание, даже стоя на ступеньку ниже, а в трамвае они не маленькие, он был выше меня. Я никого и ничего не видела вокруг, я так была заворожена его близостью, что только ждала очередного толчка или поворота трамвая, чтобы нечаянно задеть его, тогда бы я могла повернуться к нему, чтоб извиниться. Но он так владел своим телом, что, как не трясло трамвай, как не швыряло на поворотах, я ни разу его не коснулась. Возможность оглянуться и посмотреть на него у меня появилась лишь тогда, когда он наклонился к моей щеке, тихо сказал "до свидания" и вышел на одну остановку раньше меня. Я увидела только его профиль и поймала быстрый взгляд через стекло уже тронувшегося трамвая.

Как ясно я все это помню! И в то же время я помню детали его лица, которые я разглядела гораздо позже, но ясного портрета его не вижу. Конечно, если бы я сейчас увидела его таким, каким я его помню, я бы его узнала. Но прошло двадцать пять лет, он изменился, и вот так, по деталям того времени, узнать его сейчас невозможно. Вот только, если его глаза не изменились, если бы он посмотрел на меня так, как умел смотреть только он: сверху вниз, чуть наклонив голову, но так, будто я не внизу, а над ним, на пьедестале, а он, мой преданный страстно влюбленный рыцарь, стоит передо мной, склонив в благоговении одно колено. Такая сцена была у нас с ним, когда он поставил меня на скамейку в парке, а сам склонился в поклоне, а потом поднял на меня глаза... А мимо проходили люди, которых мы совсем не замечали, и смотрели на нас, как на сумасшедших... Мы и правда тогда совершенно потеряли голову друг от друга...

Но я забегаю вперед. Мне нравится вспоминать о нем все подробности, которые всплывают в моей голове. Но по порядку...

На следующий день я пропустила три своих трамвая, надеясь снова увидеть его, но, увы... Почти неделю я думала о нем, мерзла на остановке (как назло, сильно похолодало), пропуская трамваи, но его не было. Тогда я разозлилась на себя и даже стала некоторое расстояние проходить пешком, чтоб не видеть уже эту остановку, которая так и удерживала меня, заставляя пропускать трамваи один за другим, чтоб не встречаться с однокурсницами, неустанно с насмешкой интересовавшимися: почему я не сажусь и не жду ли я кого-нибудь.