Судьба ведет(СИ)

И вот, две недели спустя после нашей первой встречи, когда я прошла как обычно три остановки пешком, не смотря на мелкий холодный дождь, я поднялась в почти пустой в это время трамвай и, ни на кого не глядя, села на двойное сидение к окну. Я сидела, смотрела на струйки дождя, стекавшие по стеклу, и в очередной раз лениво поругивала себя в мыслях за то, что потащилась под дождем пешком вместо того, чтоб спокойно сесть на остановке возле института. И вдруг... я почувствовала, как кто-то сел рядом, хотя трамвай еще не останавливался, то есть новых пассажиров не было, а когда я входила, обратила внимание, что никто не стоял. Значит, кто-то ко мне пересел. Я откинула капюшон плаща и взглянула на непрошенного соседа... Это был - ОН! Он смотрел на меня небесно-голубыми сияющими глазами. И тут меня затрясло крупной нервной дрожью, я не только услышала, как застучали мои зубы, но даже увидела краем глаза, как запрыгал мой кончик носа. Сияющая улыбка исчезла из его глаз, а на месте ее появилась тревога и участие. "Вы замерзли? Вам холодно?" - спросил он тихим бархатным голосом, слегка грассируя. И не успела я опомниться и что-то вымолвить, он схватил меня обеими руками и прижал к себе. Я оказалась прижатой щекой к свитеру на его груди, так как его куртка была расстегнута. Сначала меня охватила волна возмущения его наглой выходкой, но когда щека коснулась мягкого теплого свитера, возмущение исчезло, и ему на смену пришло чувство умиротворенного блаженства, будто я прижалась к пушистому боку горячей, как печка, кошки, я даже прислушалась: не слышно ли убаюкивающего мурлыканья. Но вместо него я услышала спокойный стук его сердца и даже слегка задохнулась, втянув в себя его волшебный пьянящий запах, от которого закружилась голова, и мне самой захотелось замурлыкать. Это был, конечно, не кошачий запах, не запах пота и не запах дешевого отечественного одеколона, а запах какого-то французского парфюма, сладковатый и в то же время терпкий. Дрожь моя прошла, зато вырвался глубокий томный вздох, а глаза наполнились слезами умиления, и одна слеза уже покатилась по щеке. Тогда он слегка ослабил свои объятия и, продолжая обнимать меня левой рукой, правой ласково погладил мои волосы. Но ладонь, коснувшись моей щеки, поймала катившуюся по ней слезу. Он посмотрел на мокрый след на своей ладони и, как потом признался, даже лизнул, чтоб убедиться, что это не дождь. Затем опять крепко прижал к себе, нежно вытер с моих щек следы слез, наклонился к моему уху и шепотом спросил: "Кто посмел обидеть восхитительную королеву Марго? Неужели я?" И вот тут я так вздрогнула, что даже подпрыгнула в его руках. Я уткнулась руками ему в грудь, чтоб вырваться из его объятий, он не удерживал меня, и посмотрела ему в лицо. "Откуда он знает, как меня зовут? Откуда? Откуда? Ведь я вижу его всего лишь второй раз в жизни?.." - забилась в мозгу мысль. А он опять смотрел на меня сияющими улыбающимися глазами, в которых читался детский задор: "А я все знаю! А я все знаю о тебе!" Я смотрела на него не меньше минуты, не в силах оторваться от них, не в силах что-либо выговорить...

О боже! Как бы я сейчас хотела заглянуть в те глаза!!! Вроде ничего в них особенного, не очень-то и крупные, обыкновенные в обрамлении густых, но очень светлых, почти белых, ресниц, но в них было столько жизни, все мысли, чувства, переживания, читались в них без всяких слов. Наверно, трудно жить с такими глазами: и захочешь соврать, да глаза выдадут. Вот и тогда я прочитала в них все: радость от встречи со мной, восхищение и затаенную грусть, - а одним словом - ЛЮБОВЬ! В дальнейшем, когда я спрашивала его: любит ли он меня; он неизменно отвечал: "А ты загляни в мои глаза".

Вот так начался наш роман.

Мы проводили вместе все свободное время, которого было, к сожалению, не очень много. Альгис учился на последнем, на пятом курсе, учился хорошо, хотя к "красному диплому" не рвался. Во время наших встреч, мы чаще гуляли по городу, чем сидели дома, но не сторонились и компаний, в основном, его друзей, потому что своих я почти растеряла за время своего затворничества в раковине обиды на половину человечества. Ах, как меня распирало от гордости и самодовольства, когда я ловила на себе завистливые взгляды его однокурсниц! Ни одна из них за все пять лет совместной учебы не удостоились его внимания, хотя и неоднократно предпринимали попытки. И только я, жалкая третьекурсница, которая и у себя-то на курсе не очень-то пользовалась успехом, владела этим сокровищем, в самом настоящем смысле этого слова. Но так казалось со стороны, на самом же деле это он полностью завладел и моим сердцем, и моей душой. Странное дело, когда мы встречались, мы не строили планов и не обсуждали, что мы будем делать, куда пойдем. Он меня вел, и я шла, и, в конце-концов, оказывалось, что мы провели день или вечер так, как мне хотелось.