Судьба всегда звонит дважды

 - Я тебе не рассказывала. Пару недель назад... или около того... я застала у дверей его палаты какую-то девицу, русскую. Как она туда попала - вопрос отдельный. Но когда я зашла к Ваське, сразу после нее... наш сын плакал! Наш сын! Который не плакал, когда в шесть лет ногу сломал! Который не плакал, когда умер его любимый спаниель Гектор! А тут... лежит, отвернулся к окну и слезы на щеках.

 - Ты думаешь... - Артем удивлен, озадачен, - что состояние Васьки связано с этой девушкой?

 - Не знаю! Возможно. Я ей сказала, чтобы она и близко не подходила к Васе, что он ее видеть не хочет. И персоналу дала строжайшие указания никого к нему не пускать, кроме нас. Совершенное безобразие! Но... я не знаю, возможно, это как-то связано.

 Артем молчит, размышляя над сказанным женой.

 - Арти... Я все понимаю, ты повязан на работе и без тебя не могут... Но... это же и твой сын тоже... А я тут одна уже не знаю... что сделать. Мне кажется, если у него самого не будет желания... сильного желания... снова ходить, то и операция не поможет. Ты понимаешь? Ты нужен мне здесь!

 Решение Литвинский-старший принимает сразу.

 - Аль, я тут вопрос с работой порешаю и прилечу. Обязательно.

 ____________________

 - Что это, Артем Борисович?

 - Вы же видите. Заявление об уходе.

 - Артем Борисович, голубчик! Что случилось?! Я думал, у нас полное взаимопонимание!? Куда вы?

 - Михаил Александрович, вы же знаете, у меня беда с сыном. Он в больнице, во Франции. Я нужен там, и не знаю, как долго это продлится. Я не могу так... вы же на меня рассчитываете.

 - В этом все дело? Ну, тогда мы поступим так, - собеседник Артема Литвинского разрывает пополам лежащий перед ним лист бумаги, потом еще раз. - Я вас не отпущу. Мы уже лет десять вместе работаем, не один пуд соли вместе съели.

 - Но как же?..

 - Я понимаю, ваш родительский долг важнее. Езжайте. Пишите заявление об отпуске за свой счет.

 - Но я даже примерно не могу сориентировать вас по срокам.

 - Сколько надо, столько и решайте свои семейные вопросы. Хоть месяц, хоть полгода. Мы вас будем ждать.

 _______________

 - Пап, я уезжаю.

 Это не вопрос. Утверждение. Он в этом убеждается после ее дальнейших слов:

 - Мне не нужно твое разрешение. Я все равно уеду, у меня есть деньги. На билет хватит и на первое время.

 - А потом? - обманчиво-ровным тоном интересуется отец.

 - Потом видно будет. Придумаю что-нибудь, работу найду какую-нибудь. Я все равно буду там. С ним.

 Тихомиров вздыхает. Работу она найдет... Идеалистка чертова! Пороху не нюхала в этой жизни, а туда же! Не зная языка, в чужой стране... Вестимо, какая это может быть работа...

 О поверхность стола приглушенно шлепает золотая "виза".

 - Держи. Вот этого действительно на первое время хватит. Кончатся деньги - не сочти за труд, набери телефона старика-отца. Пополню счет.

 Маша берет карту, не раздумывая.

 - Спасибо.

 - Пожалуйста.

 Пару шагов назад, к двери. А потом она оборачивается...

 ... Мария сидит прямо на полу, у его кресла, уткнувшись лицом в отцовы колени, а он гладит ее по темным волосам, таким же, как его когда-то, до того, как их припорошило инеем седины.

 - Машенька, ты не плачь только.

 - А я и не плачу, - дочь поднимает лицо, глаза действительно сухи. - Я просто... действительно очень люблю тебя, пап.

 

 ______________

 Он загонял себя работой намеренно. Ее всегда было много, а теперь... Артем Литвинский брался за все дела, какие только можно - свои или чужие, но косвенно связанные с его сферой деятельности. Лишь бы занять голову и вымотать себя до изнеможения, чтобы вечером только доползти до кровати и сразу отключиться. И не думать о том, о чем думать все равно бессмысленно. Не задавать себе этих неправильных вопросов, список которых начинался с "Почему?". За что? Зачем? Нет, бесполезно, бессмысленно, ответов он все равно не узнает, самое главное - что сын жив. А остальное.... провремся.

 А вот сейчас, когда он сидел в самолете, перед взлетом, они его все-таки настигли, эти вопросы. Он сам никогда не боялся того, что могут принести ему горы. Он откуда-то знал, даже не задумывался, откуда у него эта уверенность... что у него есть еще дела, много дел. И Врата ждут его, где-то там, впереди, ждут, но до встречи еще далеко. А сын... плоть от плоти, кровь от крови, отцовская гордость... Думал ли он, когда ставил маленького сынишку на лыжи, что будет такой финал? Да нет, он просто хотел поделиться с сыном тем, что нравилось ему самому. А у Василия оказался к этому самый настоящий талант. Был ли Артем рад? Безусловно, еще как. Рад и горд за сына. А теперь вот... как будто Врата, отпустив его из-под лавины, вернулись, чтобы забрать сына вместо отца.