Судьба-злодейка

В картине со мной работали удивительные актеры. Боря Романов – тонкий интеллигентнейший артист, невероятно послушный режиссерской установке. Я считаю, что Боря – это идеал артиста, который осознает, что раз режиссер взялся за конкретную тему, значит, он за нее ответственен. И он верит в режиссера. Он ни разу не возмущался, когда я ставил перед ним какую-то задачу, не задавался вопросом: а прав ли ты, господин режиссер? Я вот иногда своим коллегам режиссерам задаю вопросы: а нужно ли это? а логично ли это? У Бори Романова никогда таких вопросов не было. Он только спрашивал совета, как это лучше сделать.

Танечка Лаврова, наоборот, возмущалась:

– Почему меня сейчас не снимают и я должна сидеть спиной к камере?

Я отвечал:

– Потому что свет стоит таким образом, что надо снимать Валю Смирнитского, а потом обратная точка будет, и нужно будет свет переставлять.

Она этого не понимала. Она считала, что ее обижают, если ее не снимают первой или она должна сидеть спиной. Мне приходилось ей долго доказывать, что Валентин Смирнитский и Борис Романов – не ниже уровнем актеры, и, при необходимости, их можно снимать первыми, а ее – второй, или наоборот, в зависимости от задачи конкретной сцены. В конце концов она поняла.

При этом Таня Лаврова – актриса очень опытная, талантливая, с большим чувством. Я познакомился с ней на похоронах Володи Высоцкого. Тогда я почувствовал, сколько в Тане глубины человеческой, страдания и сострадания. Поэтому я и предложил ей сыграть эту роль в «Системе «Ниппель», роль, где она отправляет мужа в принципе на распятье.

Персонаж Вали Смирнитского был своеобразным «мозгом» коммуналки, поэтому он должен был быть лысым. (Хотя красавца Смирнитского долго пришлось на это уговаривать.)

В фильме очень много метафор. Жена провожает мужа на заклание, как мать сына. Образ главного героя – это образ Христа, который жертвует собой ради благополучия всех людей. Боря в одной из сцен даже встает на фоне стены в образе Христа, а за его спиной большевики решают человеческие судьбы. Коммуналка – собирательный образ России 90-х. В ней дружно живут люди разных национальностей, но при этом она напоминает проходной двор, по территории которого свободно перемещаются (и даже ездят на мотоцикле) все, кто захочет.

Я благодарен сотрудникам Киностудии им. Горького, что они все ко мне отнеслись с уважением: монтажный, декорационный цеха, работники-постановщики. Декорацию коммунальной квартиры мы с Сережей Филипповым задумали таким образом, чтобы стены ее раздвигались и катались. Так как мотоцикл в павильоне разогнаться не может, открыли двери и поставили настоящие ветродуи – ничего этого изначально на студии не было. Мне все цеха пошли навстречу. Вот эта атмосфера доброты, понимания меня очень трогала и вдохновляла. Мы всей творческой группой собирались и ночами сидели, что-то придумывали. Утром актеры приезжали на съемку, мы с ними делились идеями… это был какой-то праздник! Вот почему я верил, что фильм должен был получиться, должен был выйти.

Но картину положили на полку по политическим соображениям. Спасибо Марку Рудинштейну. Он, как президент «Кинотавра», выкупил фильм у «Глобуса» за какие-то копейки и повез на Международный фестиваль кинокритиков в Лагов. Помню, мы приехали в Лагов, красивый город на границе Польши и Германии. Я очень нервничал, потому что фильм был необычным, рассказывал о состоянии нынешней России: как примут? Я вышел представлять фильм. Двух слов не мог связать – так волновался. Помню, последними словами, которые я произнес, были:

– Посмотрите, как я вижу свою Россию в будущем.

Эта фраза у меня как-то вдруг родилась. Я тогда не мог предвидеть, но в фильме мы предсказали, что произойдет с Россией уже через три года, предсказали августовский путч.

Я поклонился и ушел, потому что волновался, что в зрительном зале будет плохая реакция. Но картину приняли прекрасно. Она получила Гран-при фестиваля.

Теперь я думал, что фильм увидит вся Россия. Но он так и остался на полке, где пролежал восемь лет. Его люди увидели, только когда президентом страны стал В. В. Путин. Фильм стали продавать на кинорынке. Помню, у меня был день рождения, мой сын с Горбушки принес видеокассету и объявил:

– Папа, тебе подарок! Твой фильм «Система «Ниппель».

Однако после этого фильма я ушел из режиссуры. Я разочаровался в атмосфере, царившей тогда в кинематографе – в атмосфере, в которой художник не может существовать и творить. Раньше царила цензура, а теперь – деньги! Кто нашел их – тот и снимает. Мне как режиссеру до сих пор предлагают сценарии, но я отказываюсь: мне не нравится то, что сейчас в большинстве своем пишут, – мелко! Думаю, что ниже того, что я уже сделал как режиссер, мне опускаться не стоит. Теперь я бы, наверное, обратился к каким-то библейским сюжетам, как Андрон Кончаловский к фильму «Рай».

После фильма «Система «Ниппель» я ушел в актерство, и сейчас актерствую, и получаю от этого большое удовольствие.

«10 лет без права переписки»