Судьбы иосифлянских пастырей

За трех зарегистрированных священнослужителей монахи платили общий налог — 600 рублей в год и, кроме того, вносили арендную плату за использование Братского корпуса. Доходы обители состояли из подаяний верующих и платы за кустарные изделия монахов — корзины, лапти, а также за работу насельников летом по найму на жатве и сенокосе у крестьян. После выплаты налогов все оставшиеся деньги делились сообща, трапеза была общей. В обитель приходили паломники, и, хотя монастырская гостиница была к 1928 г. закрыта, они оставались ночевать (до 10 человек) в Братском корпусе. Службы в Богоявленской церкви проводились ежедневно, причем в них участвовали все монахи, проповеди же читал в основном о. Варсонофий[680].

Несогласие с Декларацией митр. Сергия и его последующими указами в монастыре возникло сразу же после их получения. Позднее, на допросе 15 января 1930 г., архим. Сергий показал: «Года два тому назад мы получили от благочинного Троицкого прихода письмо от митрополита Сергия, где говорилось — молиться за страну и власти ее. Это письмо обсуждалось у Варсонофия, у меня и в церкви. При обсуждении это письмо не приняли и вынесли постановление этот вопрос поставить на собрании мирян. Миряне согласились с нашим решением, я поехал в Ленинград к Дмитрию приписаться под его управление». О том, что решение было принято совместно с прихожанами, говорили и многие другие насельники, например иеромон. Николай (Степанов): «Как служить и кому подчиняться — вопрос был поставлен на обсуждение 20-ки вместе с прихожанами, где было решено, т. к. Сергий вспоминает власти при богослужении, а т. к. власти для нас ничего хорошего не сделали, то мы власти не вспоминаем. Об этом говорим и прихожанам, вот в чем суть старой и новой службы»[681].

Из показаний монахов видно, что после принятия решения об отделении от митр. Сергия они первоначально (в январе-феврале 1928 г.) обратились к викарию Новгородской епархии, тайно рукоположенному в 1923 г., епископу Старорусскому Иоанникию (в миру — Ивану Никаноровичу Сперанскому), который в то время отрицательно относился к Декларации 1927 г. и проявлял настроения, оппозиционные к действиям Заместителя Местоблюстителя. Об этих колебаниях епископа, в частности, писал в конце февраля знакомому священнику Старорусского уезда иосифлянский иподиакон из Стрельны С. Аплонов: «Дерзновенно смею надеяться, что Старорусский уезд скоро будет с нами и за нами, а не против нас. Ваш святитель ждет только поддержки, необходимой ему как точка опоры. Я надеюсь, что поддержку ему окажут. Ваш приход, наверное, будет первым из таких, ибо Вы знаете больше, чем знают другие»[682].

В начале 1931 г. иосифлянка В. Н. Ждан-Яснопольская на допросах показала, что она весной 1928 г. по поручению прот. Александра Советова отвозила в Старую Руссу ей. Иоанникию письмо протоиерея с предложением присоединиться к иосифлянам. После прочтения этого письма и беседы с посыльной Владыка собирался 23 мая приехать в Ленинград для переговоров о присоединении, но «побоялся», сообщив, что не приедет, так как ему запретил архиеп. Алексий (Симанский)[683].

В более поздних воспоминаниях В. Н. Ждан-Яснопольская несколько иначе писала о своих поездках: «Я помню, меня дважды посылали в Старую Руссу к епископу Иоанникию. Никаких письменных материалов мне не давали из предосторожности. Обо всем надо было сообщать только устно… Сам Владыка очень внимательно меня выслушал, потом встал, поклонился мне и сказал: „Я поступлю так, как Вы скажете“. Я чуть не зарыдала: „Владыко, я только посыльный, как посмею Вам указывать“. Потом направили меня к нему второй раз. Он не принял Декларацию. Дважды посылали меня в Великий Новгород, где было несколько епископов, не помню их имен [вероятно, к ей. Макарию (Опоцкому)]. И снова нельзя везти никаких писем, а надо все передавать только устно»[684].

По свидетельству иеродиакона Владимира, когда выяснилось, что ей. Иоанникий «остался последователем Сергия», насельники монастыря и обратились к Владыке Димитрию (Любимову), принявшему их «в свою епархию». Произошло это весной 1928 г. после обсуждения вопроса с прихожанами Богоявленской церкви. Первоначально решение о присоединении к ей. Димитрию было принято на собрании в келлии архим. Сергия с участием членов приходского совета и его председателя Ф. М. Аверина. Затем этот вопрос вынесли на обсуждение мирян, для чего Аверин роздал подписные листы, и в результате под решением перейти к иосифлянам подписалось более половины прихожан — свыше тысячи человек. Вскоре архим. Сергий поехал к ей. Димитрию и передал ему заявление со всеми подписями[685].