Судьбы иосифлянских пастырей

Из этих 16 арестованных пять мирян затем за недостаточностью вины освободили: В. Т. Львова — 7 января, а П. В. Алексееву, Ф. М. Аверина, В. Ф. Колоскова и В. Н. Саперова — 13 февраля. Остальных подвергли усиленным допросам с привлечением по их делу 50 свидетелей. Все монахи не скрывали своих убеждений. Так о. Владимир (Кожинов) 4 января в графе анкеты «политические убеждения» написал: «Сов. власти не сочувствую, потому что она антирелигиозна. Сочувствую власти, заботящийся о религии». Далее в ходе допроса иеродиакон показал: «Мы придерживаемся в церковном расколе течения Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра. Дмитрий с Петром одного направления… сов. власти я не признаю, как безбожную, а всех безбожников я проклинаю и распоряжения сов. власти, которые касаются религии и совести, не признаю и им не подчиняюсь. Безбожников, а т. к. сов. власть — безбожная, я считаю своими врагами, и я должен вести с ними борьбу. Митрополит Сергий издал воззвание, чтобы духовенство было лояльно к сов. власти, поэтому мы его не признали, т. е. монахи Перекомского монастыря и я в том числе. Я никак не могу быть лоялен к сов. власти, которая ведет борьбу с религией и Богом»[697].

Иеромонах Николай (Степанов) на допросе 17 января заявил: «Поскольку советская власть через общественные организации ведет борьбу с религией, мы считаем ее вражеской властью и против такой власти будем бороться». О необходимости борьбы с советской властью говорил и о. Серафим (Суздальцев), кроме того, на допросе 10 февраля 1930 г. он показал: «В прошлом, включая и 1929 г., до последнего времени я лично… провозглашал обычно во время церковной службы и за упокой бывших Императоров Александра III и Николая II и считаю, что я был вправе по каноническим правилам провозглашать за умерших бывших Императоров, так как они были христиане. Во время провозглашения бывших Императоров в церковной службе, в храме бывало народу от 5–10 человек до 100 человек». Факт поминания имен Императоров показался органам следствия особенно важной «уликой», как и сильное почитание в монастыре о. Иоанна Кронштадтского[698].

Из 16 арестованных свою вину, да и то частично, признали только четыре человека, тем не менее начальник Новгородского окружного отдела ОГПУ 12 февраля 1930 г. постановил признать следствие в отношении 11 основных обвиняемых законченным, оставив их содержаться под стражей в городском Доме заключения по 1-й категории с перечислением за Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ в Москве. В это время в Ленинграде готовился первый массовый процесс над истинно-православными, в связи с чем еще 8 декабря 1929 г. в Новгороде был арестован иеромон. Гавриил (Владимиров), также арестованы странники-монахи Максим (Генба), Гавриил (Кожухарев) и многие другие иосифляне во главе с архиеп. Димитрием (Любимовым). Органы ОГПУ сочли более выигрышным объединить новгородское дело с ленинградским (и псковским), чтобы создать впечатление о разгроме якобы существовавшей в нескольких регионах страны мощной антисоветской организации. Поэтому в обвинительном заключении от 15 февраля 1930 г.

по делу новгородской группы говорилось о направлении материалов на 11 арестованных в Тройку при Полномочном Представительстве в Ленинградском военном округе для внесудебного решения с ходатайством: архим. Сергия (Андреева), иеромон. Макария (Клишина), иеродиаконов Владимира (Кожинова) и Алексия (Семенова), «как злостных неисправимых врагов Октябрьской революции, подвергнуть высшей мере социальной защиты — расстрелу»[699].

Новгородские материалы заняли заметное место в так называемом деле группы «Защиты истинного Православия». Они часто упоминаются в общем обвинительном заключении от 22 июня 1930 г., где подчеркивалось, что иосифлянским центром были организованы в Новгородском и Псковском округах «сильные группы монархически настроенного духовенства». К осени арестованные насельники Перекомского монастыря еще находились в Доме заключения Новгорода, лишь иеромон. Гавриил (Владимиров) был сразу после ареста перевезен в Ленинград, где ранее подолгу жил. На допросе он заявил, что в храме «Спаса на Крови» были «сосредоточены все лучшие силы духовенства, которые за чистоту попираемого Православия готовы отдать все свои силы и жизнь… люди испытанные, всегда могущие взять бразды правления и повести угнетаемый русский народ к мирному житию и благополучию»[700].

Среди осужденных 3 августа 1930 г. Коллегией ОГПУ 44 иосифлян были 12 новгородцев: отцов Сергия (Андреева), Макария (Клишина) и Гавриила (Владимирова) приговорили к 10 годам концлагеря, отцов Варсонофия (Кузьмина), Николая (Степанова), Владимира (Кожинова), Алексия (Семенова) и Серафима (Суздальцева) — к 5 годам концлагеря, а мирян В. А. Ведерникова, Н. Н. Ведерникова-Фомина, И. Н. Никитина и В. Н. Никитина-Егорова — к 3 годам высылки в Казахстан. Приговоренных к высылке отправили в Петропавловский округ, а остальных прямо из новгородской тюрьмы — в Соловецкий лагерь особого назначения, куда они прибыли 24 сентября 1930 г.[701]