Судьбы иосифлянских пастырей

В 1919 г., «в годину тяжелой нужды нашей и голодовки», скончалась жена о. Павла, и две младшие дочери оставили его. Овдовев, священник принял монашеский постриг с сохранением своего прежнего имени, затем был возведен в сан архимандрита и 6/19 февраля 1922 г. хиротонисан в Харькове во епископа Старобельского, викария Харьковской епархии. Владыка Павел совершенно не обладал честолюбием и не проявлял никакого стремления к архиерейству. Позднее, на допросе, он говорил: «… но далеко не с такой охотой [как священником] сделался епископом. Меня смущала и трудность этого служения, и неподготовленность к нему со стороны аскетической… Действительно, в тяжелое для церкви время я сделался [архиереем], не тогда когда епископы блистали своими одеждами и ездили в каретах, а когда временами не имели даже куска насущного хлеба». Владыка вспоминал, что в 1922 г. он ходил пешком за несколько километров на богослужения в собор и Куряжский монастырь.

Через несколько месяцев после архиерейской хиротонии началась обновленческая смута, и в условиях, когда большинство архиереев Харьковской епархии после ареста Патриарха Тихона перешло в стан раскольников, именно еп. Павел возглавил сопротивление обновленцам в епархии. Служил он первоначально в основном в храмах Покровского монастыря Харькова вместе с также оставшимся верным Патриарху архиепископом Харьковским Нафанаилом (Троицким). В этот период епископ написал разоблачавшую узурпаторов церковной власти статью «Правда о так называемом обновленчестве», изъятую при аресте Владыки. Свою позицию в то время на допросе 19 января 1931 г. епископ пояснил так: «Я сознавал, что многое в церковной нашей жизни нуждается в преобразованиях и изменениях, и на законном церковном соборе я стал бы без сомнения в ряды более прогрессивной части нашей епархии, но захват власти церковной, совершенный инициаторами обновленческого церковного движения, затем предательское и клеветническое отношение обновленческого духовенства к их собратьям, не разделявшим их церковных взглядов и не желавшим идти с ними по одному пути, в моих глазах были нравственно преступны и заслуживали презрения»[290].

Увидев в лице Владык Павла и Нафанаила своих главных противников, Харьковский уполномоченный обновленческого Высшего церковного управления (ВЦУ) 28 августа 1922 г. с санкции Наркомата юстиции Украинской советской республики уволил их за штат с высылкой за пределы епархии. На следующий день местная газета «Коммунист» сообщила: «Вчера в 1:00 час дня харьковский архиепископ Нафанаил, епископ Старобельский Павел (викарный), члены епархиального совещания протоиереи Буткевич и Попов и протоиерей Воскресенской церкви Иван Гаранин были вызваны в Наркомюст, где в присутствии представителя НКЮ тов. Сухоплюева, уполномоченный ВЦУ на Харьковщине, гражданин Захаржевский, объявил им за подпиской постановление ВЦУ об увольнении их за штат с высылкой их из пределов Харьковской епархии. Уволенный архиерей и его приспешники попробовали было возражать против постановления ВЦУ, но затем дали обязательство подчиниться этому решению. Затем, в присутствии НКЮ, милиции, уполномоченного ВЦУ, помещение епархиального совещания было опечатано»[291].

После этого Владыка Нафанаил действительно покинул Харьков, а еп. Павел лишь демонстративно уехал на очень короткий срок и уже в сентябре 1922 г. вернулся в город и продолжил борьбу. В харьковских храмах он несколько месяцев не служил, так как почти все они были захвачены обновленцами, но на Крестопоклонное воскресенье отслужил литургию в Благовещенском соборе[292]. Авторитет Владыки Павла у верующих быстро рос, и в январе — феврале 1923 г. на обновленческом Епархиальном съезде было принято постановление ходатайствовать перед советской властью о высылке епископа за пределы Украины.

Реакции властей, активно помогавших обновленцам, долго ждать не пришлось. 17 марта 1923 г. последовал арест еп. Павла, 13 поддерживавших его священников и двух мирян. Среди арестованных был и священномученик, в будущем активный иосифлянский деятель прот. Николай Загоровский. Его духовная дочь мои. Иерусалима вспоминала: «И вот я помню, как он объявил народу, что я сегодня служу последнюю литургию потому, что должен готовиться к аресту, потому, что мне сказали: „Не поминай Патриарха Тихона!“ А я подчиниться этому никак не могу. И как он это сказал, такой был плач, что даже было слышно за километр на улице. Он плакал и рыдал, и все провожали его, а вечером пришли к нему домой и его арестовали. Поместили его в тюрьму. А у него была очень большая паства… и когда узнали, что его арестовали, то наутро начальник тюрьмы испугался: вся площадь вокруг тюрьмы была покрыта крестьянскими повозками и на них продуктами… кормили всех заключенных… И когда начальник видит, что и сегодня, и завтра, и послезавтра повозки не уезжают, чуть ли не ночуют, тогда решили его выслать… в Петербург»[293].