Судьбы изменчивые лики

Тишину мягкого полумрака уютной гостиной нарушали отстукивающие свой маршрут стрелки старинных часов. Казалось, ничто не могло остановить их уверенный ход. «Неужели моя заветная мечта скоро станет реальностью?» — думал Алекс, поглаживая немощную руку старухи, почти бездыханно разложенную на атласных подушках. 40 лет, долгих 40 лет из года в год приезжал он в дом, в этот уютный, теплый город из своей не всегда уютной страны. Он мечтал, что за все терпение ему воздастся. Он станет полноправным хозяином этой виллы и, собрав все почести и награды в своей нелюбимой стране, вполне легально сможет наконец-таки оставшуюся часть жизни наслаждаться теплом этого края, лаской моря, собственной славой добытых побед. Но путь к этой жизни до конца еще не пройден. Главное, чтобы ему хватило сил доиграть поставленный им же самим спектакль. При этой мысли Алекс улыбнулся. Надо отдать должное его режиссерским способностям. Сценарий сделан профессионально. Жаль, что об этом нельзя никому рассказать, даже своему давнему другу и сопернику по цеху Митяю. Талантлив, бесконечно талантлив. Премьеры, банкеты, женщины… А жизнь не сложилась. Не то, что у него. Правильный выбор — и ты в десятке. Правда, он не испытал наслаждения от близости с любимой женщиной, не вкусил услады от женской красоты, не почувствовал кайфа от высказанной правды мерзавцам закулисных интриг. Он был с ними радушен, как, впрочем, и с чиновниками всех рангов и мастей. Алекс давно научился подавлять в себе свое «я», терпел, смирялся, угождал, подстраивался. И все ради одного — быть здесь, в этом мире респектабельности и вальяжности, в кругу здешней аристократии. Оставалось совсем немного. Он почти уже свой среди этих людей, среди светских бесед и пикантных интрижек. Но от одной мысли, что, вероятнее всего, придется «любить» еще много лет нелюбимую женщину, заставила Алекса содрогнуться. Как хорошо, что есть этот дом, эта гостиная. Вид из ее огромных окон на море, доносящийся шепот волн, эта уединенность всегда создавали состояние какой-то умиротворенности, помогали собрать свои мысли, восстановить душевные силы.

Алекс поймал себя на мысли, что за эти долгие годы он научился без видимой фальши постоянно закипающую неприязнь к Вирги выдавать за мягкость, участие. Вкрадчивый голос и слегка интригующая улыбка органично вписались в образ мужчины, которого никогда не покидали плотские желания при виде любимой женщины.

Мороз крепчал, а Митяй опаздывал уже на добрых полчаса. Если бы не это соблазнительное предложение, вряд ли бы его мог кто-то вытащить сегодня из общаги. Тем более девчонки-соседки обещали устроить немыслимый по своей роскоши ужин — с рожками, поджаренными в масле. Да и одежду пришлось выпрашивать у этого пижонистого Борьки, комсомольского петуха, в обмен на обещание подписать очередное воззвание непонятно к кому и по какому поводу. Но предложение пообщаться с девчонками-иностранками было так соблазнительно. По этому поводу весь вчерашний день Алекс представлял возможные картины своего светлого будущего. Он обязательно должен влюбить в себя девушку из так манящей теплой страны.

Море, ласковое море… Как часто, засыпая, Алекс представлял себя, идущим вдоль его берега. Приглушенный шум волн, шуршащих о гальку, волновал, будоражил его воображение. Как часто снился ему этот сон. Одна картина сменяла другую, каждая из которой была загадочнее предыдущей, манила и звала в какую-то неизвестную, но очень реальную жизнь. И как сильно каждый раз было его разочарование, когда он, просыпаясь, обводил взглядом жилище, которое в очередной раз, и не без малых усилий, удавалось снять его родителям. Последнее, перед поступлением, было даже не бараком. Какая-то пристройка из досок, где зимой во все щели поддувал снег.

От этих воспоминаний Алекса передернуло. Еще более неуютно становилось от мысли, что он уже битый час торчит на морозе под этим совершенно несчастного вида фонарем. Митяй опаздывает, ужин в общаге наверняка доедают, а знакомство может и не состояться.

От этих мыслей настроение вовсе не улучшалось, и когда Алекс уже принял решение уйти, в темноте замаячил быстро передвигающийся силуэт друга.

— Извини, старик, задержали, — почти кричал Митяй.

Алекс уже был готов отвесить лучшему другу по заслугам. Но счастье, которым светилось лицо Митяя, его возбужденное состояние мгновенно заставили Алекса забыть все обиды.